следа…

Внутри пузыря мелькнула согбенная человеческая фигура. Из бокового переулка выбежали еще мужики. Двое бросились на помощь сотнику, а один без раздумий широко размахнулся. Из руки вылетел серый вращающийся диск. В нем блистало, Олег уже видел, что лезвие топора сделает еще один оборот, пройдет через пленку и ударит острием метко, ударит с большой силой, врубится в голову колдуна по самый обух.

Тончайшая пленка, что дрожала и трепетала, беззвучно отшвырнула топор, как щепку. Пузырь продолжал приподниматься. Олегу почудилось, что они все в болоте, а этот пузырь силится оторваться от вязкого дна, чтоб через гнилую воду вверх, к поверхности…

Агафирсы пали под градом ударов и брошенных топоров, ножей. Мужики орали и швыряли топоры, ножи, дротики и даже камни теперь уже в пузырь. Тончайшая пленка даже не прогибалась под ударами, а все, что в него швыряли, падало на землю. Сам пузырь приподнялся, его все еще колышет ветром, но он почти оторвался от земли. С каменными плитами его связывала тонкая перемычка, что истончалась с каждым мгновением.

Олег сам не помнил, как очутился вблизи. Сквозь тонкую и грязно-серую пленку он рассмотрел искаженное ненавистью лицо Ковакко. Болотный колдун крепко сжимал обеими руками серо-зеленый бурдюк, из отверстия выползала жижа, дрожала как студень и бурно превращалась в пар.

Чмокнуло, пузырь оторвался от земли. Мужики орали и в бессилии грозили кулаками. Ковакко отбросил бурдюк, лицо было перекошено от стыда и гнева. Олег увидел жест, который послал колдун этому тупому мужичью. Он вернется, вернется во всей мощи, и тогда они…

Ярость ударила в голову с неожиданной легкостью.

– Не вернешься, – прохрипел он. – Не вернешься, сволочь!

Сквозь болотную пленку он увидел, как отпрянул Ковакко. Пленка удержала его в шаре. Олег обрекающе вскинул руку, Ковакко закричал. В воздухе раздался треск, сильно пахнуло свежестью, как после грозы. Ослепительный луч, прожигая воздух, догнал пузырь. Олег услышал хлопок, в небе вспыхнул клубок пара…

Они еще смотрели на это быстро тающее облачко, как на площадь вступил отряд агафирсов. Олег мстительно зарычал. Самые знатные, доспехи из лучшей стали, да еще и украшены золотом, все рослые и сильные, как на подбор, а впереди… впереди сам Агафирс!

Олег его никогда не видел, но не узнать трудно, сама Миш с трудом различала троих братьев-близнецов, он снова закричал, по-звериному радуясь сладкой мести, начал поднимать сжатые до треска в суставах пальцы…

Вдруг мелькнуло тело, кто-то ухватился за его кулак, пригнул к земле. Он зарычал, попытался стряхнуть, и сделал бы это, размозжив неосторожного о камни, но это цеплялся Россоха, кричал возбужденно- испуганным голосом:

– Погоди!.. Послушай!.. Они же сдаются!

Агафирс сделал еще два шага вперед, бросил на землю перед собой меч. Остальные недружно, нехотя бросали оружие на каменные плиты.

– Ты победил, – сказал Агафирс с достоинством. – Возьми мою жизнь, но не истребляй простых воинов. Они шли за мной! Вот моя голова, бери ее.

А один из военачальников, старый и грузноватый воин, прохрипел сорванным в боях голосом:

– И наши. Только мы за все в ответе. Но не губи воинов. Они шли за нами.

Слышалось только тяжелое хриплое дыхание. Гелоны смотрели на агафирсов с ненавистью, руки сжимают оружие, Олег заколебался, и тут на площадь выбежал забрызганный кровью Скиф, в руке топор с кровью на лезвии, в глазах полыхает пламя боя.

Агафирс встретил его взглядом, полным ненависти. Слышно было, как скрипнули его челюсти.

– Скиф… – выдавил он через силу, – ты… победил. Возьми мою голову, но не распускай армию. С воинской мощью агафирсов и богатством Гелонии у тебя будет сила, что завоюет мир! Пусть под твоей мощью и жестокостью содрогнутся народы!

Дыхание Скифа выравнивалось. Он быстро посмотрел по сторонам, разом хватая взглядом всех, кто где стоит. На Агафирса он посмотрел так же ненавидяще, а голос дрожал и вибрировал от ярости.

– Видит небо, – прохрипел он неузнаваемым голосом, – что я спал и видел, как рассеку тебя пополам!.. Но я обещал отцу выполнить все, что он велит, а он взял с меня клятву никому не мстить. Ни родне, ни тем, кто устраивал заговоры, кто посылал за мной убийц, кто преследовал меня все последние годы! Я поклялся отцу, что не причиню им зла.

Агафирс скривился, Скиф говорит громко, но не по-мужски, и Агафирс тоже возвысил голос почти до крика:

– Не хочешь – не мсти, но возьми это войско! И веди дальше, расширяя кордоны земель нашего рода. Рода Колоксая!

В глазах Скифа были ярость, мука, он задыхался, выкрикнул:

– Ты не заставишь меня опозорить мое имя, я никогда не нарушу слово! Среди твоих людей те, кто посылал за мной убийц! Я не могу с ними идти рядом, но не могу и мстить – обет. Так что войско распускаю. Все, кто носит оружие, пусть да пашет землю, пасет скот, строит дома.

Среди полководцев Агафирса пробежал сдержанный ропот. Эти суровые люди не страшились пасть в бою, но их ужасала позорная участь превратиться в огородников. Агафирс с великим отвращением посмотрел в синие глаза брата-близнеца.

– Дурак ты, Скиф, – сказал он с отвращением. – Такое государство погибнет. Мне жаль тебе отдавать такую могучую державу на погибель. Вот даже твои самые верные… посмотри, как они смотрят!

Турч, Угарч, даже Окоем и другие герои отводили взгляды. Проклятый Агафирс прав. В мире крови огня и железа могут выжить только те, кто не выпускает оружия из рук.

Олег ощутил, как все умолкли, а головы начинают поворачиваться в его стороны. Он стиснул челюсти так, что заломило в висках. Почему он должен что-то говорить, когда только что встретил сына… и тут же потерял, когда самому жить до вечера, почему…

Он зарычал, все еще ждут ответа, ждут мудрого решения, но как им объяснить, что он прозревает пути народов, но не отдельных человеков? Народ понять проще, чем те песчинки, из которых состоит.

– Скиф, – проговорил он чужим голосом, – а помнишь, ты сам, своей волей, отказался от обета, данного Колоксаю? И вернул себе право мести?

Все застыли, в глазах полководцев, даже на лице самого Агафирса, Олег увидел облегчение и вспыхнувшую надежду.

Скиф рассерженно дернул плечом. Лицо исказилось в злой гримасе.

– То – другое дело! – голос его прозвучал раздраженно. – Не понимаешь?.. Мы были слабыми, мы были на краю гибели. Я почти не имел возможности отомстить… А сейчас я – победитель!.. Не понимаешь? Сейчас я могу мстить люто и страшно, мстить всем, кому захочу… Потому я снова принимаю на себя обет, данный моему отцу. Мстить, когда силен… это даже не то что не по-мужски, а вообще… недостойно!

Олег ничего не понял, больно сложно и запутанно, но в толпе, похоже, поняли прекрасно. Загудели, кто понимающе, кто разочарованно.

Агафирс сказал грубо:

– Жизнь человека стоит мало, но жизнь племени – бесценна. Отказываясь от мести, ты – дурак, губишь все, что делали Гелон и я. Он создал богатую страну, я – самую лучшую на свете армию!

Скиф сказал:

– Нет. Мой обет – не мстить. А полководец не может не наказывать своих подчиненных. Но я не могу наказывать – это будет понято как месть! Я ведь не знаю, кто именно подсылал убийц, кто плел интриги, кто задумывал, кто советовал, кто подсказывал, кто подавал идеи… Это может быть любой, кого я вздумаю наказать… Да я и сам буду подозревать всех, мстить и мстить до бесконечности! Потому не принимаю тцарский венец. Вообще! Даже Гелонии… А землями Гелона и бывшими твоими землями будет управлять… будет управлять совет каких-нибудь старейшин.

Голос его был тверд. Олег с полнейшим равнодушием понял, что герой сдержит клятву. Ничто на свете не заставил его нарушить клятву. Ни люди, ни боги. Но в груди рос холодок и раздвигалась черная бездна. Все его ощущения оказались ошибочны, а видение великой державы – ложно. Нельзя создать великую