походе.

Россоха сказал твердо:

– Я – против. Я с вами, когда вы хотели ограничить власть этого Богоборца. Он слишком… молод. И потому чересчур быстр на простые решения. Но я против того, чтобы гоняться за ним по всему свету. Тем более если он нашел убежище в такой защищенной крепости, как Гелония. Будут реки крови, будет слишком много смертей. Нет, я против.

Маги молчали, он сказал достаточно твердо, а доводы показались вескими. Хакама подыскивала возражения, но первым опомнился Беркут, засмеялся:

– Россоха!.. Ты что, против воли богов? Даже боги подчиняются тому, что начертано на небесах!.. Если Богоборцу предначертано, то предначертано! Не нам, слабым, спорить с небесами. Более того, мы должны всячески помогать выполнению высших предначертаний, и тогда в мире будет порядок. Кто, как не мы, должны следить за этим порядком?

Россоха покачал головой.

– Ты не понимаешь. Было видение… оно у меня повторилось. Я верю, что именно его видела и Хакама. Так мне кажется, хотя наша хозяйка – женщина, да еще и красивая, а им если не соврать – то и радости от жизни не видеть. Я зрел будущее, что через ущелье Красного и Черного Меча двинется со стороны Гелонии огромное войско, а во главе на огромном белом жеребце едет Скиф!.. Так что нам надо ждать, когда Скиф все-таки двинется в земли Миш.

Молчали, думали. Внезапно раздался настолько чистый женский голос, что маги даже начали оглядываться, пока не уставились на Миш.

– Какой белый жеребец? – спросила она.

– Какой? – удивился Россоха. – Обыкновенный, только уж очень огромный!.. Хвост, грива, широкая грудь. На лбу темное пятно в виде звездочки, верхний луч выше других…

Миш тихонько в задумчивости произнесла:

– Странно…

– Что?

– Такой конь у Агафирса. Я всегда волнуюсь, когда он садится на такого огромного зверя.

Отзвук ее прелестного голоса еще медленно затихал в башне, постепенно уходя ввысь и там отражаясь негромким мягким эхом, как вдруг Хакама внезапно подпрыгнула, глаза ее озарились счастьем, ликованием.

– Что стряслось? – спросил Россоха.

– Мы неверно… – вскрикнула она, задыхаясь, – мы неверно… истолковали!.. Да, было видение, очень четкое и ясное, как огромная масса войска проходит через знаменитое ущелье Черного и Красного Меча! А во главе на коне едет Скиф. Но Скиф ли? Где на нем написано, что он – Скиф? Мы видели всадника, очень похожего на Скифа! Еще не поняли? Мы тогда ждали, что Скиф обязательно вторгнется в земли Миш с войском Гелона! Мы ждали этого, хотели этого, вот и поняли неверно!

Россоха пробормотал:

– А как надо понимать?

– Как будет на самом деле! Да, огромное войско двинется из Гелонии обратно в земли Миш. Но во главе поедет, как и ехал в ту же сторону… Агафирс!.. Не понял? Россоха, да их родная мать все еще не в состоянии отличить одного от другого!.. Она их различала только по голосам да по манерам. Это Агафирс поведет свое войско обратно после разгрома Гелонии и убийства Скифа и Богоборца. Вот и исполнится пророчество звезд, что из трех братьев останется только один, что он начнет завоевывать весь мир и завоюет его весь…

Миш сидела бледная, огромные страдальческие глаз на бледном лице стали еще прекраснее и трагичнее. Хакама ревниво подумала, что увидь Колоксай ее сейчас, он уж точно отказался бы даже от злых слов. А то и сам бы просил у нее прощения.

С высоты облаков земля выглядела как пестрый зеленый ковер с редкими желтыми проплешинами. Самые высокие леса казались мелкой травкой, однако Россоха различал даже мелких зверьков, ползающих змей, юрких ящериц.

Хакама стояла рядом, зачарованно всматривалась в зеркало. По дальней дороге двигается открытая повозка, с высоты хорошо видно человека, лежит, подставив солнцу лицо и бесстыдно выставив голый живот. На передке телеги усталый парнишка вяло помахивает кнутом, кони плетутся едва-едва.

– Как я тебе завидую, – сказала она льстиво. – За такое умение я отдала бы половину своих сокровищ!

Россоха пробормотал:

– Ничего особенного… Ты с муравьями дружишь, я умею с орлами.

– Да и вообще с птицами, – заметила она игриво.

– Да, – согласился он. – Но у орлов глаза лучше. Из-под облаков видят каждую мышь на земле!.. Разве не дивно?

– Я давно думала, – сказала она доверительно, – а не владеют ли некоторые животные магией? Как думаешь?

– Не знаю, – ответил он. – Хотя меня бы это не удивило. Я так и не пойму, почему совы летают совершенно бесшумно, а летучие мыши в полной тьме не натыкаются на стены… Ладно, ты хотела увидеть Ковакко, ты его увидела.

Хакама сказала торопливо:

– Погоди, не уходи! Думаешь, почему я тебя пригласила последним? Чтобы остаться наедине. Нам нужно поговорить, Россоха. Что бы мы ни говорили, ни делали, но очень многое зависит от тебя. Ты самый мудрый и уравновешенный, потому мне особенно важно именно твое мнение. И то, что ты с нами, очень важно. Понимаешь?.. Мы сейчас поужинаем, этот разговор и меня утомил, а потом мы с тобой посмотрим, в самом ли деле Агафирс готов двинуть войска на Гелонию…

Россоха буркнул с неприязнью:

– Конечно, двинет. Он спит и видит, как захватит Гелонию. А потом пойдет покорять весь мир!

– Да, знаю. Но Миш… Меня беспокоит Миш. Какая-то она стала странная, не находишь?

– Нет, – отрезал Россоха. – И Миш, и Колоксай повзрослели – вот что нахожу! По-моему, они готовы просить друг у друга прощения. Они хотят этого, они ищут повод… и возможность! Каждый считает себя неправым. По-моему, это самое редкое, прекрасное и нужное сейчас чувство…

Тонкие брови Хакамы сошлись на переносице. Взгляд прошел сквозь зеркало, а голос стал холодным и отстраненным:

– Нет, это нехорошее чувство. Нам нужно, чтобы она ненавидела его по-прежнему. Если не его самого, то его сына, этого яростного Скифа.

Россоха проглотил слова, что уже срывались с языка. Сердце стиснуло недоброе чувство. Почему он, самый мягкий и добрый, остался здесь, с самым безжалостным из существ, которых когда-либо порождала земля?