Окоем покачал головой.

– Да нет, я говорю о тебе и этом юном герое. Он и Гелон – это же слон и лев! Гелон, как слон, спокойно и размеренно, не давая себе отдыха, строит эту новую державу. Сам понимаешь, Скиф совсем не такой… В нем кипит львиная кровь, львиная ярость… А ты, хоть и его спутник, больше похож на Гелона.

– Чем же?

– Тоже из породы строителей.

Олег усмехнулся.

– Ты тоже. Гелон знает, кого подбирать в советники.

– Да, – согласился Окоем самодовольно. – Я не насоветую Гелону идти войной на соседей. Или завести тысячу жен и пять тысяч наложниц.

– Что для его возраста было бы естественным, – заметил Олег.

– Его ждет женитьба, – сообщил Окоем таинственно. – Правда, пока что сам Гелон об этом не знает.

– Вот как?

– Да. В Гелонии в одном знатном семействе есть одна непорочная девушка редкой красоты… Звездами предначертано, что ей суждено дать потомство великих тцаров, потрясателей вселенной, знатных полководцев, что раздвинут пределы своих стран от моря и до моря… Я трижды проверял все карты! Все верно – слова богов… даже не богов, а того, что движет даже богами, слова судьбы звучат для врагов обрекающе, а для нас обнадеживающе: Дивия, так зовут эту девушку, родит от Колоксаева сына двух сыновей-героев, что дадут начало двум великим народам, а от них пойдут величайшие правители, полководцы, завоеватели…

Олег внимательно следил за его лицом. Спросил внезапно:

– Твою дочь зовут Дивией?

Окоем вздрогнул, брови изумленно поползли вверх. Оторопело посмотрел на Олега, засмеялся, но смех был принужденным.

– Ты… почему так решил?

– У тебя учащалось дыхание, – объяснил Олег. – Голос менялся, глаза блестели… Да нет, я рад, что звезды предрекли такое великое будущее. Гелон все-таки сын полубога и внук бога! В нем должно быть заложено много сил и талантов, чтобы дать разбег его потомкам.

Окоем перевел дыхание. Глаза теперь изучали Олега еще внимательнее.

– Олег… Тебя ведь Олегом зовут?.. Да, я слышал о тебе. Всякое-разное… Ты очень умен и силен. Потому опасен, как никто другой.

– Почему?

– Ошибки людей сильного ума именно тем и страшны, что становятся мыслями великого множества других людей. Если за тобой пойдут, что тогда? Ты понимаешь, что можешь завести их в болото? Ты сумеешь пройти, но за тобой все утонут… Может быть, тебе надо сперва набраться чужого опыта? Поучиться? Изучить знания древних?

Олег ответил со злостью:

– Сколько я уже успел за свою недолгую жизнь наслушаться про эти знания древних! Тем более Тайные Знания Древних! Окоем, ты веришь в то, что говоришь? На самом деле то, чему учили древние, так незначительно и по большей части так маловероятно, что я не надеюсь приблизиться к истине иначе как удаляясь от путей, которым они следовали.

Окоем покачал головой:

– Ты зря так презрительно о знаниях древних… Отчасти важнее знать, как человечество размышляло над данной проблемой, чем иметь собственное решение ее.

– Размышляло! – возразил Олег. – Но даже не искало!.. А если и искало, то не нашло. А я хочу найти.

– Найти?

Олег запнулся, подумал, сказал твердо:

– А не найду, так создам.

Окоем долго думал, вздыхал, сопел, а когда заговорил, Олег подумал было, что старик говорит про себя:

– Самый верный признак истины… это простота и ясность. Ложь всегда сложна, вычурна и многословна. Ты умеешь брать любую сложную проблему, сразу совлекать с нее пышные одежды, и тогда все видят само зерно. А ты уже говоришь, что с этим зерном делать… Однако, Олег, не скрою, Скиф много успел о тебе рассказать. Он тобой восхищается, но я умею слушать и слышать.

Олег пробурчал:

– Представляю, что он рассказал!

Окоем усмехнулся.

– Да, рассказал и про то, как ты голыми руками побивал врагов. Но я слушал о другом… И мне стала ясна твоя суть.

– И что же ты увидел?

– Ну… ты не обрадуешься.

– А все же?

– Ты уж прости, но абсолютно белое, как и абсолютно черное, кажется каким-то дефектом зрения. Вот и ты выглядишь… дефектным.

Олег буркнул с неловкостью:

– Спасибо, что хоть в морду не дал.

На том конце стола поднялся Гелон. Оглядел всех с отеческой улыбкой на юном лице, вскинул кубок. Разговоры разом умолкли.

– Дорогие друзья, – сказал Гелон. – Я покину наш пир, чтобы с братом и его другом продолжить пир в своих покоях. А вы продолжайте, веселитесь, как будто я с вами!.. А еще лучше, как будто меня нет вовсе в городе, тогда вы, черти, вообще на головах ходите!

В зале захохотали, стали выкрикивать славу великому Гелону, но Олег не увидел облегчения на лицах гуляк, что тцар уходит, теперь можно будет гулять вольнее: и при Гелоне, видать, не очень-то стеснялись.

В покоях Гелона уже был накрыт небольшой стол, всего на четверых, на широких блюдах только гроздья винограда, яблоки и груши да кувшин в окружении четырех золотых кубков дивной работы.

Да, подумал Олег яростно, пока Гелон уже на правах хозяина указывал, кому куда сесть, Окоем прав – умный должен уметь делать выводы. А он, Олег, умеет их делать. Вывод, к которому подталкивал умудренный жизнью верховный жрец, ясен: будь как все, иначе жизнь станет невыносимой. Если в знании или умении оторвешься от простых людей слишком далеко, тебя перестанут понимать. А раз так, то сочтут безумцем. В тебя полетят камни, от тебя отвернется любая женщина…

– Но так поступил бы умный, – проговорил он с глухой яростью. – А кто сказал, что я хочу быть всего лишь умным?

Кто ищет, тому назначено блуждать. А блуждающий всегда выглядит нелепо для тех, кто сидит на завалинке и лузгает семечки. Нелепо и смешно. Эти сидящие в норках смеются, указывают пальцами, даже снисходительно жалеют.

Вот даже сильнейшие чародеи, они же и мудрейшие люди… так должно быть, не поняли его идеи с направлением людей по пути правильному и праведному, сопротивлялись, пришлось силой… Но он ушел и уже несколько лет не показывается в Совет, но они все равно не разбегаются по норкам, ощутили вкус к большой работе, к настоящей власти… Вот так истины, признаваемые сейчас бесспорными, когда он их провозглашал, выглядели дурью или сплошной нелепицей!

Гелон обратил внимание на его напряженный вид, сказал доброжелательно:

– Друг моего брата, ты был печальным, когда прибыл, а сейчас в твоих глазах печали стало больше. Что-то случилось?

Олег раздвинул губы, засмеялся как можно беспечнее.

– Разве можно быть печальным в твоей благословенной стране?