руки власть, скажут: ну конечно, это само собой разумеется, мы тоже так считаем, а что, кто-то говорил не так? – но до этого времени Бравлину… да и всем нам переломают ребра не раз, опустят почки и выбьют оставшиеся зубы.
Бабурин скомандовал:
– А ну покаж зубы!.. О, тебе еще бить и бить!.. Мне в прошлом году на чемпионате так сразу три выбили!.. Даже зуб мудрости ухитрились…
Шершень ахнул:
– Зуб мудрости? У тебя был зуб мудрости?
– Еще три осталось, – ответил Бабурин с угрозой. – Сунь палец, сразу почувствуешь… га-га-га!
Я сказал:
– А зачем спорить? Просто не спорьте!.. Не спорьте с умирающими. У дряхлых всегда больше аргументов. Не спорьте. Вам достаточно прищуренного взгляда. Мы – лучше. Мы – на порядок выше. Они – прошлое, даже если среди них наши ровесники. Не все из них подлецы, хватает и просто дураков, но все равно не спорьте. Ни с подлецами, ни с дураками. Когда сталкиваются старое и новое, то у старого всегда больше аргументов, это понятно. Христиане победили старый мир вовсе не искусством в споре или обилием аргументов!
При упоминании христиан Шершень и Лютовой дружно поморщились, даже Бабурин взглянул с испугом, не скажу ли чего про Рим, но я сумел все-таки смолчать.
– Уже поздно, – сказал Лютовой, поднимаясь, – а завтра работы…
– Спокойной ночи всем, – сказал Шершень и тоже поднялся. – Завтра, надеюсь, еще почешем языки…
Я тоже встал, откланялся. Подходит время ежесуточного отчета. Человек отдает Богу отчет во сне, тогда его душа воссоединяется с Богом, отчитывается о сделанном за день. Наяву же ни один человек не сможет предстать перед Богом, ибо уничтожится перед величием его, превратится в пепел.
Подошли дни родов. До этого Майдановы, да и мы, соседи, недели две дискутировали на тему, какой клинике доверить такое важное дело, перерыли все справочники, обзвонили всех и вся. Негр, по рассказам всезнающего Бабурина, сам просмотрел досье лучших врачей и акушерок… но внезапно Марьяна уперлась, заявила, что будет рожать дома.
Майдановы пришли в ужас, но негр, к их удивлению, заявил, что сейчас именно так делают все зажиточные семьи. Бригаду врачей вызывают на дом. Это недешево, зато все в привычной домашности, никаких волнений. Врачи сразу же осматривают новорожденного и, если все в порядке, могут по желанию роженицы или родителей оставить для присмотра няню-акушерку, а если с ребенком трудности, тут же вместе с матерью перевозят в специально оборудованный центр.
Бабурин тут же сказал с лицемерным сочувствием:
– А мне юсовцев жалко! Им же за все приходится валютой платить.
На своем уютном балконе я свесился через перила, свежий воздух быстро выпаривает крохотные капельки пота на лбу. В черепе бурный поток мыслей тащит тяжелые глыбы, переворачивает, ударяется о другие глыбы, все это застревает, приходится сдвигать ломиком мысленного усилия, помогать укладывать в чеканные строки… А чеканности, мать твою, не получается, все какое-то обычное, нормальное, обыденное, а ведь эти строки должны острым жалом в самое сердце, попутно пронзая мозг, чтобы человек вскрикнул, схватился за сердце, спросил себя в страхе: что со мной? Почему живу как животное? Ведь мне дано так много! Почему не пользуюсь…
Внизу суетливые пешеходики спешат по своим муравьиным делам. То, что Юса официально стала именовать себя империей, стало новостью на три дня. То, что юсовские патрули теперь ездят по всей Москве – бурчали не больше недели. Правда, взрывать их стали больше, но и боевиков РНЕ гибнет немало. Пошла стенка на стенку: кто кого, кто пересилит, кто переможет. Любое потрясение занимает умы на пару дней, потом человечек снова ныряет в привычное: забалдеть, оттянуться, расслабиться, словить кайф, не думать…
Как их встряхнуть, напомнить про их высокое предназначение? Понизить ценность жизни отдельного человека? Нет, понижать ничего нельзя, даже слово такое надо выбросить… Речь может идти только о повышении… Например, повысить ценность общества, всего общественного! Человек должен
Но клетки, возразит любой, они ж неразумные, там простейшие инстинкты, а вот я – целый мир! Хоть и нарк, бомж, насильник, чикатило, но все равно я – ценность. Вселенная!
Что ж, в христианском мире праведники шли в непонятный рай, довольно скучное место, в исламе – в цветущий сад, где на каждого героя по десять тысяч девственниц с его именем на лбу, это уже теплее, а в нашем раю, то бишь, не раю, а в нашем мире – достигшие бессмертия люди делают следующий шаг: возрождают предков, что приближали их день победы, и дают возможность жить дальше, работать, отдыхать, познавать, жить… вечно. Такой рай, пожалуй, даже привлекательнее исламского. Тем более что он вполне осуществим. И будет осуществлен.
Но – этот земной рай, это будущее, только для тех, кто будет строить мир имортов.
С улицы к нашему дому свернул крупный автомобиль с красными крестами, проехал мимо подъезда, водитель высунулся, что-то спросил у пацана на велике. Мальчишка повернулся и указал пальцем, «Скорая помощь» сдала задом и остановилась перед подъездом. Сзади поднялась широкая дверь, изнутри неспешно спустились трое в белых халатах. Крупный мужик и две женщины. Из салона подали такие же белые чемоданчики с крупными красными крестами, все трое без суетливости втянулись в подъезд.
Неужели Марьяна, мелькнула мысль. Бог ты мой, а ведь в самом деле девять месяцев пролетело, как стая воробьев. Только крыльями пролопотали быстро-быстро, и вот уже новые девять месяцев идут… Что они породят?
Полдня еще из квартиры Майдановых волнами выкатывалась нервозная суматошность, хотя вроде бы к
