- 'А что, Тарасу ты, право, крепче стали,

- Сказал оборванный бурлак.

Тут тянешь, тянешь, - смерть, а не работа,.

А ты и ухом не ведешь!..'

Тарас кудрями, мокрыми от пота,

Тряхнул и молвил: 'Не умрешь!

Умрешь - зароем'. - 'У тебя всё шутки.

О деле, видишь, речь идет.

Ведь у тебя - то песни, прибаутку

То скука - шут тебя поймет!'

- 'Рассказывай! Перебивать не буду...'

Он думал вовсе о другом,

Хоть и глядел, как желтых листьев груду

Огонь охватывал кругом.

Припомнил он сторонушку родную

И свой печальный, бедный дом;

Отец клянет его напропалую,

А мать рыдает за столом.

Припомнил он, как расставался с милой,

Зачем? Что ждало впереди?

Где ж доля-счастье?.. Как она любила!..

И сердце дрогнуло в груди.

'Сюда, ребята! Плотник утопает!'

На барке голос раздался.

И по доскам толпа перебегает

На барку. 'Эк онЛ сорвался!'

- 'Да где?' - 'Вот тут. Ну, долго ль

оступиться,

- 'Вот горе; ветер-то велик!'

- 'Плыви скорей!' - 'Ништо, плыви

топиться!

- 'Спасите!' - разносился крик.

И голова мелькала над волнами.

Тарас уж бросился в реку

И во всю мочь размахивал руками.

- 'Держись! - кричал он бедняку.

Ко мне держись!' Но громкого призыва

Товарищ слышать уж не мог

И погрузился в волны молчаливо...

Тарас нырнул. Уж он продрог

И был далеко. Глухо раздавался

И шум воды, и ветра вой;

Пловец из синей глуби показался

И вновь исчез... Немой толпой

Стоял народ с надеждою несмелой.

И вынырнул Тарас из волн.

Глядят - за ним еще всплывает тело...

И разом грянуло: 'Спасен!'

И шапками в восторге замахала

Толпа, забывшая свой страх.

А буря выла. Чайки пропадали.

Как точки, в темных облаках.

Устал пловец. Измученный волнами,

Едва плывет. Они бегут

Все в белой пене, дружными рядами,

И всё растут, и всё растут.

Хотел он крикнуть - замерло дыханье.

И в воздухе рукой потряс,

Как будто жизни посылал прощанье,

И крикнул - и пропал из глаз...

Октябрь - ноябрь 1855, 1860

ПОЕЗДКА НА ХУТОР

(Отрывок ив поймы 'Городской голова')

Уж кони у крыльца стояли.

От нетерпенья коренной

Сухую эемлю рыл ногой;

Порой бубенчики звучали,

Семен сидел на облучке,

В рубашке красной, кнут в руке;

На упряжь гордо любовался,

Глядел, глядел - и засмеялся,

Вслух коренного похвалил

И шляпу набок заломил.

Ворота настежь отворили,

Семен присвистнул, - туча пыли

Вслед за конями понеслась,

Не догнала - и улеглась.

По всей степи - ковыль, по краям - все туман.

Далеко, далеко от кургана курган;

Облака в синеве белым стадом плывут'.

Журавли в облаках перекличку ведут.

Не видать ни души. Тонет в волоте день,

Пробежать по траве ветру сонному лень.

А цветы-то, цветы! как живые стоят,

Улыбаются, глазки на солнце глядят,

Словно речи ведут, как их жизнь коротка,

Коротка, да без слез, от забот далека.

Вот и речка... Не верь! то под жгучим лучом

Отливается тонкий ковыль серебром.

Высоко-высоко в небе точка дрожит

Колокольчик веселый над степью звенит,

В ковыле гудовень - и поют, и жужжат,

Раздаются свистки, молоточки стучат;

Средь дорожки глухой пыль столбом поднялась,

Закружилась, в широкую степь понеслась...

На все стороны путь: ни лесочка, ни гор!

Необъятная гладь! неоглядный простор!

Мчится тройка, из упряжи рвется,

Не смолкает бубенчиков звон,

Облачко за телегою вьется,

Ходит кругом земля с двух сторон,

Путь-дорожка назад убегает,