- Полегче, - сказал я, сознавая тем не менее его правоту. - Не ори мне на молодые кадры.

- Еще учит нас! - все не мог уняться Грязнов. - Ах, подайте мне его пальцы на его винтовке! А может, тебе подать его самого? На блюдечке с голубой каемочкой?

- Так я разговаривал с родителями! - даже покраснел от такой несправедливости Володя. - Они мне все про нее рассказали. Прямо там, когда возвращались с кладбища.

- И ты молчал? - спросил я.

- Так не о чем пока говорить, - сказал Володя, уже багровея до мочек ушей. - Они пригласили к себе. За город. Дали адрес. Сказали, будто есть там какие-то бумаги, которые она как-то ночью привозила... Они пригласили меня на послезавтра.

- Ну да, им нужно прийти в себя... - пробормотал я, глядя на Грязнова, которого убил бы, кажется.

- Ну ты хоть сказал им, что эти ее бумаги нам нужны для поиска убийцы? - спросил Слава, чтобы хоть как-то оправдать свой гневный выпад.

- Конечно, - кивнул Володя. - С этого и начал.

- Фу... - поднял обе руки вверх Слава, сдаваясь. - Ну мир, мир! Недооцениваем молодежь, есть такой до сих пор не изжитый недостаток. Учтем при дальнейшем с вами общении.

Он обнял моего ученика, и я ощутил что-то вроде укола ревности.

- Так что ты там говорил про винтовку с пальцами? - спросил Слава примирительно. - Что там не совпадает? И как оно может не совпасть?

- Я про другое, - сказал Володя. - Он не мог ее убить. Других мог. Ее - никогда. В этом мое убеждение. Я разговаривал с ее друзьями. Только маньяк, человек, который ее не знал, способен на такое. А он не был маньяком. Как вам объяснить, не знаю...

- Где уж нам, - попробовал обидеться Слава, и в это время раздался звонок.

- Константин Дмитриевич, не иначе! - сказал Слава. - Я теперь его звонки различаю не хуже тебя. Может, не снимать трубку?

Только этого не хватало. Я протянул руку к аппарату.

- Не снимай! - почему-то шепотом сказал Слава. - Он поймет. А то сейчас объявит официально... А так у нас будут еще сутки.

Конечно, об этом не могло быть и речи. Тем более на глазах подрастающего поколения. Что Володя обо мне подумает?

Я поднял трубку.

- Распоряжение генерального прокурора о передаче дела уже у меня, произнес Костя скороговоркой. - С сегодняшнего числа. Но могу довести до вашего сведения и завтра. Ты хоть знаешь подробности?

- Догадываюсь, - сказал я. - Значит, сутки у меня есть?

- А что, обозначился какой-нибудь прорыв? - спросил Костя дрогнувшим голосом. (Всегда ведь за меня переживал.) - Если замаячит какой-нибудь свет в конце тоннеля, считай, я тебе ничего не говорил. Возьму на себя. Скажу закрутился с сотней дел и забыл довести до сведения следственной бригады.

- Вот именно! - сказал я. - Прежний генеральный много чего начудил: скрывал и терял важные документы. И что? Взятки гладки.

- Значит, я тебе ничего не говорил? - спросил Костя предупреждающим тоном.

- Тебе виднее, - ответил я и положил трубку.

Слава и Володя вопросительно смотрели на меня. А что я им мог сказать? Повесил Косте лапшу на уши о каком-то прорыве... Он-то меня простит, а вот вышестоящее начальство простит его едва ли.

Так где он, этот прорыв? Ну съездит Володя к родителям убитой девочки - и что? А если ничего? Что можно такого хранить у папы с мамой дома? Должна была понимать, кажется: найдут и там, если кому приспичит.

А искать ее бумаги есть кому. Вот и Володя что-то сказал насчет пальцев на винтовке, которую мы в глаза не видели...

- Ну и что из этого следует? - спросил неугомонный Слава, устроивший только что товарищу по бригаде форменный разнос. - Не одолжил ли кто-нибудь у него винтовку на вечерок, журналисточек пострелять?

- Примитивно рассуждаете, Вячеслав Иванович! - сказал я. - Конечно, гипотетически возможно, что его винтовкой воспользовались, чтобы свести счеты. Ведь искать будут все равно его, владельца этого дальнобойного оружия. Вопрос: кто и как? Выкрали на ночь, подложили под утро? И он им потом воспользовался, чтобы свести счеты с этим разлучником Горюновым? Может такое быть?

- Похоже на то, - кивнул Слава. - Твоими бы устами чай пить! С сахарином. Не такой это человек, твой Тягунов. Или вы уже сомневаетесь, Александр Борисыч, что это он?

- Ничуть, - пожал я плечами. - Но ведь он тоже наделал ошибок. Заявился в театр, хотя его ловили по всему городу. С самого начала, помнится мне, Вячеслав Иванович, вы настаивали, что, будучи классным стрелком, наш искомый клиент не является одновременно хорошо подготовленным киллером. А больше всего мы делаем ошибок, когда впутываем в свои дела женщину.

- О! - поднял палец Слава. - Запиши где-нибудь, - сказал он Володе. На профессорских лекциях в МГУ такого не услышишь. Ну дальше, дальше... Шерше ля фам - что?

- Откуда я знаю, - буркнул я. - Вот где наша примадонна, я вас спрашиваю? Все говорит о том, что ее бывший муж застрелил ее прежнего любовника... А я второй день не могу ее найти. В театре утверждают, будто заболела. Ее заменяют в спектаклях. Где она, никто не знает.

Алла беспрерывно курила, сидя в постели, прислонившись к спинке кровати. Павел расхаживал по комнате, продолжая рассуждать.

- Почему после моего звонка тебе кто-то влез в мою квартиру, еще до того, как я вернулся вместе с тобой? Значит, твой телефон прослушивают.

- Кто? - спросила она. - И сядь наконец. Можешь объяснить: кто? Следователи? Этот Турецкий?

- Не знаю. - Он продолжал метаться по комнате. - Они взяли мою винтовку... И стали из нее убивать. Значит, не Турецкий.

- Да, а ты сразу подумал на меня, - усмехнулась Алла и поправила подушку за спиной. - Зачем им твоя винтовка?

- Уже говорил... - раздраженно сказал он. - Чтобы свалить на меня свои разборки. Пулю посылают на анализ, смотрят под микроскопом...

- Думаешь, мне это интересно? - фыркнула она. - Я все равно в этом ничего не понимаю.

- Короче, чтобы следователи решили, будто в девушку стрелял я! - Он остановился посреди комнаты.

- А ты не кричи. - Она нервно дернула плечом. - Раньше ты таким не был. Хоть не кричал на меня.

- Потому ты и поспешила с разводом?

- А ты злопамятный, - сказала она. - А разве так не лучше? Как сейчас? Мы же никогда не были любовниками. Сразу стали мужем и женой. Представляешь, сколько мы потеряли времени? Сейчас ты - мужчина. Сильный, опасный. Такие мужчины редкость. Недавно у меня был сущий теленок. Младенец. Сейчас всюду таскается за мной и ноет, ноет. Хоть в театре не появляйся. А у тебя кто был за это время? Какая-нибудь черкешенка? Или чеченка?

- Перестань... Не до того. Представь, значит, теперь они будут мочить всех, кто им неугоден, полагая, будто это сойдет им с рук...

- Но ты же этого не допустишь? - спросила она. - Зачем ты это мне рассказываешь? Ах да, да... Надо с кем-то поделиться. Или посоветоваться. Но ведь не за этим же ты меня пригласил?

Он продолжал ходить по комнате, почти не слыша, о чем она говорила. Если они подслушивали в тот раз, как он только что догадался, то вполне могли подслушивать и сейчас... А значит, могли его выследить, следуя за ней. Ведь он им, тем, кто убил Женю Клейменову и бывшего писаря, уже опасен. Сейчас, по идее, они должны от него отделаться. И как можно скорее... И чтобы его труп никто не обнаружил. И продолжать стрелять, как бы продолжая его дело, но уже по своим целям. Вот что из этого получилось! Вот что значит - работать в одиночку. Вот что значит - не на кого положиться. Раньше он мог положиться на Женю. Они ее убили.

Теперь он один.

Алла внимательно смотрела, как он вышагивает по комнате, и о чем-то думала.