– Но ведь вошел-то он не через эту дверь… и уйдет не через нее.
– А как же он вошел? – ответил Ганимар. – Не по воздуху же залетел!
Он отодвинул портьеру. Показался длинный коридор, ведущий в кухню. Ганимар бросился туда и обнаружил, что дверь на черную лестницу была заперта на два оборота.
Из окна он крикнул агентам:
– Никого?
– Никого.
– Ну тогда, – заключил он, – они в квартире! Спрятались в одной из комнат! Ведь удрать отсюда просто невозможно! Ага, малыш Люпен, ты надо мной посмеялся, а теперь мой черед…
В семь часов вечера, удивленный тем, что до сих пор нет никаких новостей, сам шеф Сюртэ господин Дюдуи прибыл на улицу Клапейрон. Он опросил агентов, дежуривших возле дома, и поднялся к мэтру Детинану. Тот проводил его в комнату, где господин Дюдуи увидел человека, вернее, две ноги, елозящие по ковру, тогда как туловище, которому они принадлежали, целиком скрывалось в глубине камина.
– Эй, эй! – выкрикивали где-то вдали.
И другой голос, идущий сверху, вторил:
– Эй, эй!
Господин Дюдуи засмеялся:
– Послушайте, Ганимар, что это, вы решили сделаться трубочистом?
Инспектор выполз из чрева камина. Лицо его, одежда почернели от сажи, в глазах появился горячечный блеск. Он был неузнаваем.
– Ищу ЕГО, – проворчал Ганимар.
– Кого?
– Арсена Люпена. Арсена Люпена и его подругу.
– Ах, так? Уж не воображаете ли вы, что они спрятались в каминной трубе?
Ганимар поднялся, приложил к манжете своего начальника пять угольно-черных пальцев и глухо, с бешенством произнес:
– А где, вы думаете, они могут быть, шеф? Ведь должны же они где-то быть! Они такие же живые существа, как мы с вами, из мяса и костей. Люди не умеют превращаться в дым.
– Конечно, нет, они могут просто уйти.
– Как? Как? Дом окружен. Даже на крыше мои агенты.
– А соседний дом?
– Он никак не сообщается с этим.
– А квартиры на других этажах?
– Я знаю всех жильцов: те никого не видели. И никого не слышали.
– Вы уверены, что знаете всех?
– Всех. За них поручился консьерж. К тому же из предосторожности я поставил по агенту в каждой квартире.
– И все-таки надо бы его поймать.
– Я тоже так говорю, шеф, я тоже так говорю. Надо, а значит, будет сделано, потому что оба они здесь. Они просто не могут здесь не быть. Будьте спокойны, шеф, если не сегодня, то завтра я их поймаю. Останусь тут ночевать! Ночевать останусь!
Он и правда там заночевал и на следующий день тоже, и через день. Когда прошло три полных дня и три ночи, инспектор не только не поймал неуловимого Люпена и его столь же неуловимую подругу, но и не смог обнаружить ни малейшей зацепки, позволяющей построить хоть какую-нибудь версию происшедшего.
Именно поэтому его первоначальное мнение ничуть не изменилось.
– Раз нет никаких следов, значит, они здесь!
Может быть, в глубине души он не был столь сильно в этом убежден. Однако признаваться не желал. Нет, тысячу раз нет, мужчина и женщина не растворяются в воздухе, подобно злым гениям из детских сказок. И, не теряя мужества, он продолжал искать и рыскать, словно надеялся обнаружить невидимое укрытие, найти их, даже превратившихся в камни и стены.
Глава вторая
Голубой бриллиант
Вечером 27 марта на авеню Анри-Мартен, 134, в особнячке, оставленном ему в наследство братом полгода тому назад, старый генерал барон д'Отрек, посол в Берлине во времена Второй империи, дремал в своем глубоком кресле, пока компаньонка читала вслух, а сестра Августа клала грелку в кровать и зажигала ночник.
В одиннадцать часов монашенка, в виде исключения собиравшаяся в этот вечер отправиться на ночь в монастырь, чтобы побыть с настоятельницей, позвала компаньонку.
– Мадемуазель Антуанетта, я все закончила и ухожу.
