одеколона… Она вздрогнула и еще во сне проговорила: «Лучший друг, лучший друг…»

Из транса ее вывели громкие голоса, стук сапог по доскам пола. Дана подняла голову из пушистого воротника, попыталась встать, но ноги ее не держали. Она слышала, как звучали искаженные голоса в нескольких рациях сразу.

— Это милиция? — жалко спросила она.

— Вы кто такая? — спросил резкий голос, перекрываемый шипением рации.

— Дана Сулимова. Кто вызвал милицию?

— Одевайтесь! — приказали ей.

— Да я одета… — прошептала она и наконец поднялась на ноги.

* * *

Давно наступил день — такой морозный, что воздух, казалось, дымился. Муха вошла в большой окраинный универмаг. Она могла бы поехать в центр, где выбор больше, но и милиции там было больше.

Прежде всего нужно было обменять валюту.

Для этого она нуждалась в паспорте, а вот паспорта у нее не было. Муха решила попробовать наудачу. Ни слова не говоря, она положила в выдвижной лоток обменного пункта две стодолларовые бумажки и стала ждать, когда потребуют паспорт.

Табличка, извещающая о том, что обмен производится только при наличии паспортов, висела у нее перед носом. Сонная, ярко накрашенная девушка за стеклом даже не взглянула на нее. Она придвинула к себе лоток и спустя две минуты выдала Мухе рубли. Первый шаг удался, это немного приободрило девушку.

Она быстро огляделась в магазине, поднялась на второй этаж, нашла отдел, где продавались парики. Девушка торопливо примерила два из них — пепельно-русый и рыжевато-каштановый, с длинными кудрями. Остановилась на втором. Потом отправилась в отдел косметики и купила светлую пудру, коричневый карандаш для бровей, коричневую тушь для ресниц, оранжевые румяна и бледно-персиковую помаду. Также она приобрела острые ножницы и небольшое зеркало. В третьем отделе она купила дешевую черную сумку средних размеров, из кожзаменителя, и уложила туда покупки. После чего спустилась на первый этаж, где располагался платный туалет. Запершись в кабинке, она убедилась, что ее не видно снаружи — дверца была достаточно высокой. Муха поставила зеркало на крючок для сумок, вынула ножницы и быстро, не раздумывая и не вглядываясь, обрезала свои длинные волосы почти под корень. Волосы она завязала узлом и выкинула в мусорную корзину. Смахнула с лица приставшие волоски, почистила пальто и надела парик. Он сел на голову плотно, как шапка, и совершенно изменил ее лицо. Муха достала косметику и торопливо накрасилась, стараясь, чтобы брови и ресницы были как можно ближе по цвету к парику. Потом она спрятала ножницы и зеркало в сумку и несколько раз спустила воду в унитазе, чтобы оправдать свое долгое нахождение в кабинке.

Теперь, оказавшись на улице, она чувствовала себя не такой беззащитной, не такой заметной.

«Что я дурью маюсь? — спросила она себя. — Азиатов в Москве сколько угодно. Всех не проверишь».

Она подумала о паспорте. Паспорт ей, конечно, необходим. Но не ее собственный. Ей нужны другие документы, чтобы выехать из Москвы… Чтобы выехать…

Она вдруг остановилась. 'А зачем? — внезапно подумалось ей. — В Москве спрятаться легче.

В других городах я никогда не была… Ехать домой нельзя. Куда же мне деваться? Надо оставаться в Москве… Я тут затеряюсь, меня не найдут…'

От этой мысли ей стало радостно. Уезжать из Москвы не хотелось. Она и сама понимала, с какими трудностями ей придется столкнуться, но сейчас не желала думать о них. Только одно темное пятно маячило у нее перед глазами — труп сестры. «Ее выбросят на помойку, забудут, — подумала она. — Но теперь Алия нашлась. Теперь я знаю, что с ней случилось… И больше с ней ничего не случится, никогда… Может быть, все к лучшему?»

Она представила себе, как Дана в это время разговаривает с адвокатом, и презрительно скривилась: «А ты попалась, стерва! Я же знала, что рано или поздно ты попадешься! Погоди, повертишься!»

Муха быстро шла по направлению к метро.

Водителю, который подвозил ее, она перестала доверять еще на полпути — уж слишком подозрительно он ее рассматривал. И потому попросила высадить ее куда раньше, чем они добрались до цели. Теперь до квартиры, которую для нее снял Иван, предстояло добираться общественным транспортом. Муха смело вошла в вестибюль метро, краем глаза заметила милиционеров, стоявших возле кассы и проверявших документы у каких-то парней похмельного вида. На Муху они даже не взглянули. Она спустилась по эскалатору, вошла в вагон, блаженно вздрогнув от теплого воздуха — за ночь она достаточно намерзлась.

Правда, в парике было куда теплее — он играл роль шапки.

До квартиры в Царицыно она добралась без приключений. Подходя к дому, внимательно осматривалась, выискивая взглядом машину Ивана.

Ничего похожего она не заметила, но и это ее не слишком расстроило. Муха поднялась в квартиру,. заперлась на оба замка и осмотрела комнаты. Несомненно, после ее ухода сюда никто не заходил.

Она скинула пальто, сдернула парик, который успел ей надоесть, и с помощью ножниц развинтила телефонную трубку. Повреждение заключалось, конечно, в ней.

Вскоре Мухе удалось понять, в чем было дело.

Один из проводков отсоединился. Она отключила телефон от сети, подвинтила медные проволочки к гайке, собрала трубку и включила телефон в розетку. Теперь он работал — гудок был ясный, непрерывный. Муха думала недолго. Она набрала номер матери Ивана. Прослушала долгие гудки и положила трубку. Разделась и легла спать.

Проснулась уже в сумерках. Села в постели, прижав руки к глазам. Голова раскалывалась от боли. Телефон звонил!

Муха вскочила и босиком подбежала к аппарату. Схватила трубку и молча поднесла ее к уху. Там тоже молчали, но трубку не клали. И ей, в свою очередь, не хотелось откликаться первой. Она ждала почти минуту. Наконец ей стало жутко, и она положила трубку. Через некоторое время телефон зазвонил снова. Она опять слушала тишину, не откликаясь. Ей хотелось сказать: «Ваня, это ты?» Но она не решалась. На этот раз связь прервали на том конце провода.

Ни о каком сне уже не было речи. Муха оделась, умылась, с ужасом глядя на свою небрежно остриженную голову. «Какая уродина…» — подумала она. Девушка принесла в ванную ножницы и попыталась придать волосам более цивильный вид.

Получалось плохо — рука у нее заметно подрагивала. Телефон в комнате молчал. Муха вымыла голову, обмотала ее полотенцем, заварила чай. Телефон молчал.

Она снова позвонила матери Ивана. На этот раз ей повезло — ответил женский голос, уже ей известный. Муха быстро заговорила:

— Простите, я — знакомая Ивана. Нельзя ли узнать, как можно его найти?

— Кто говорит?

— Это его подруга… — пробормотала Муха.

— Представьтесь, пожалуйста. — попросила женщина, и Муха поняла, что, если она не назовется, надеяться не на что.

— Меня зовут Любовь, — сказала она. Муха понадеялась, что Иван не забыл, как переводится ее имя на русский. Надежда была невелика, но своим именем она представляться не могла.

— Любовь? — Женщина заметно заколебалась. — Видите ли, я даже не знаю, где он может быть. Вчера вечером звонил, а сегодня еще нет.

— Я знаю, что у него неприятности, — сказала Муха, — и хотела узнать, может, выяснилось что-то новое?

— А, вы в курсе дела… — замкнулась женщина. — Я ничего не знаю Оставьте свой телефон.

— Вы скажите просто, чтобы он позвонил Любе, — настойчиво сказала Муха.

— Я передам.

— И обязательно передайте, что я починила свой телефон, — попросила Муха, которую осенила