Адвокат вышел в коридор и позвонил кому-то по мобильному телефону. Через несколько минут в квартиру вошел еще один человек. Видимо, он ждал звонка внизу, в машине. Дана услышала звяканье ключей и тихий голос Якова Семеновича:

— Поезжай по этому адресу… Заберешь вещи.

Дания, повтори, где вещи?

— На антресолях в крайней комнате… — проговорила она, как во сне.

— Заберешь сумку с антресолей, привезешь ее сюда, — продолжал адвокат. — И быстро. Спросят, что случилось, говори, что ты от Даны Сулимовой.

Особо там не разговаривай.

— А там в это время никого нет, — так же машинально сказала Дана.

— Привези сюда сумку и гляди — ничего не потеряй. — Адвокат уже провожал третьего к порогу.

— Сумка клеенчатая… — неизвестно зачем сказала Дана. — Цвет… Не знаю какой.

И вдруг она заплакала. Уже полгода, как она забыла, что такое слезы. Несчастье сделало ее терпеливее, жестче, расчетливей. Она даже думала, что повреждены слезные железы, что-то случилось с нервами… А теперь убедилась — она может плакать, как раньше, только куда горше…

Она услышала, что человек с ключами )ушел и в комнату вошел Яков Семенович.

— Ну, теперь мы одни, — сказал адвокат.

— Не совсем…

— Мы одни, я сказал, — подчеркнул адвокат.

— А ваш… Приятель вышел?

— Он уехал, ему тут нечего делать.

Дана повернула голову, прислушалась. По крайней мере, в комнате никого теперь не было, кроме нее и адвоката. Пока плакала, пропустила уход заказчика. Она не решилась задать вопрос, откуда она может знать этого человека, почему ей знаком его глуховатый голос, понимая, что от этого вопроса ей может не поздоровиться.

— Давай все обсудим, — сказал адвокат. — Сейчас привезут вещи Мухаббат. Мы переоденем Алию. Черт, у нее же руки…

Он наклонился и что-то сделал с телом. Дана слышала его тяжелое дыхание. Наконец он вздохнул и сказал:

— Еще бы немного, и мы бы ее не одели. Коченеет. Так вот, мы ее переодеваем. Суем паспорт сестры. После этого она становится Мухаббат. Запоминай.

— Я запоминаю… — вяло сказала Дана.

— Про Алию забудь.

— А ее паспорт?

— Я его сожгу.

— Значит, она пропала навсегда, — машинально заметила Дана.

— Ну, разумеется! По твоей вине! Ты по уговору должна была следить за обеими девчонками, глаз с них не спускать!

— Каких глаз? — усмехнулась Дана.

Яков Семенович запнулся и заметил:

— Ив самом деле, нечего было со слепой связываться. Да чересчур много ты из себя строила.

И так легко, как ты, никто Толегена не продавал.

Хорошая компания — слепая, больная и безумная!

Вот вам и результат.

— Лучше бы вы нашли Муху, — внезапно сказала Дана.

— С ней еще будет много хлопот.

— Например?

— Она может пойти и выдать нас…

— А что она скажет? Что ее нанял Жумагалиев? Ну и пусть.

— А может, ее уже опознали по фотороботу и схватили! — высказала версию Дана. — А вы тут хотите нарядить труп в ее тряпки. Да вы понимаете, чем это может кончиться?!

Высказывание адвокату не понравилось.

— Помолчи, дура! — отрезал он. — Что теперь гадать! Когда мы дадим им этот труп, они прекратят розыск. Твоя Муха сможет летать спокойно.

— Она не выйдет на свет.

— Выйдет, когда узнает, что «ее» взяли. Она все поймет и расслабится. Все равно, без документов дальше Москвы не уйдет! Тогда мы ее все равно возьмем. Рано или поздно, появится. Хотя бы затем, чтобы взять свой паспорт у меня на даче. Я там оставлю человека, чтобы он ее ждал.

Дана задумалась и в конце концов посоветовала:

— Оставьте двух.

— Что — она так опасна? У нее есть оружие?

— По-моему, нет…

— Даже свой шприц она посеяла. А хитрое устройство. — Адвокат, судя по всему, осматривал шприц, валявшийся на полу. — Чьи на нем отпечатки?

— Мухи, мои, Алии.

— Вот отпечатки Мухи нам не нужны.

Она услышала звяканье — адвокат осторожно подбирал шприц. Спустя минуту ей в руку ткнулось холодное стекло:

— Я вытер. Пощупай!

Она покорно оставила свои отпечатки. Потом адвокат возился с пальцами Алии. Затем шприц вернули в прежнее положение. Дана контролировала все, что происходило в комнате, как обычно, но ее чувства и мысли были в странном оцепенении. Она сейчас была совершенно безвольна.

«Это конец, — подумала она. — И меня некому спасать. Даже за дурой Алией пришла сестра. А за мной никто не придет…»

Адвокат спросил:

— Как она себя тут вела?

— Муха? Или Алия?

— Алия.

— Спала или просила дозу. Отказалась поесть.

Мыться не захотела.

— В принципе, ей все равно скоро пришлось бы подыхать, — заметил адвокат. — Только ее недалекая сестричка могла на что-то надеяться. А вообще-то неглупо вывернулась девка. Правда, ненадолго, но совсем неглупо. Надеюсь, она скоро захочет получить свой паспорт.

— Оставьте меня в покое, — попросила Дана. — Дайте шубу. Мне холодно.

И в самом деле, вечное ощущение жары исчезло, его сменила дрожь. Она завернулась в шубу и притихла, усевшись в угол, на мешок. Через некоторое время Дана погрузилась в дремоту. Она слышала, как вернулся посланный за сумкой человек, слышала, как мужчины одевали Алию, как они ругались, пытаясь справиться с неподатливым телом. Но даже не сделала попытки встать, подойти, дать совет или помочь. Она дремала и спустя несколько минут провалилась в настоящий глубокий сон…

Сны у нее были цветные, фантастические. Теперь это был для нее единственный источник зрительной радости. Во сне она видела, как и прежде.

Сейчас она видела Толегена и себя — еще зрячую, привлекательную. Они сидели в ресторане, куда раньше часто захаживали. Дана увидела его совсем рядом и подумала, как хорошо, что он не догадывается о ее предательстве. Во гневе он бывал страшен. Толеген говорил о своем сыне, и Дане было приятно, что тот плохо о нем отзывается. Подошел какой-то человек, взялся за спинку третьего стула. Глуховатым, характерным голосом спросил:

«Можно к вам присоединиться?» Толеген обрадовался, узнав его: «Это ты? Какими судьбами?!»

Дана разглядывала этого мужчину, и он ей не нравился. Бугристое лицо, с которого никакие крема и массажи не смогли стереть следов оспы, глаза почти без ресниц, дорогой костюм, крепкий запах