Вспышка мрачной самоиронии миновала, и, окончательно посерьезнев, Джулия подумала о тех «жертвах», которые совершенно сознательно приносила с тех пор, как стала жить с Мэтисонами. К таковым, в частности, относилось и решение стать учительницей, хотя она могла себе выбрать другую, гораздо более многообещающую карьеру. Но всякий раз получалось так, что за все маленькие и большие жертвы ей воздавалось сторицей, и она в любом случае получала гораздо больше, чем отдавала.

Теперь же у нее было такое ощущение, что жизнь решила наконец потребовать оплаты всех старых счетов, компенсации за те многочисленные подарки судьбы, которых она пока ничем не заслужила. Захарий Бенедикт способен на хладнокровное убийство не больше, чем она сама. В этом Джулия была абсолютно уверена. Так же как и в другом – она обязана помочь невинно осужденному человеку.

Перевернувшись на бок, Джулия облокотилась на пухлые диванные подушки и стала наблюдать за языками пламени, весело пляшущими в камине. До тех пор пока не будет найден настоящий убийца, никто, включая ее родителей, никогда не поймет и не одобрит того, что она сейчас делала. Конечно, как только ее родители поймут, что Зак действительно невиновен, они полностью одобрят и то, что она уже сделала, и то, что еще собирается сделать. Хотя нет. Конечно, не полностью. Они наверняка бы не одобрили того, что она так быстро влюбилась в совершенно незнакомого человека; если то, что она испытывает по отношению к нему, и есть любовь. И они совершенно точно не одобрили бы ее намерения лечь с ним в постель. А именно это она и собиралась сделать. Теперь, когда отпала необходимость обманывать саму себя, Джулия понимала и принимала этот факт. Если с предыдущей ночи желания Зака коренным образом не изменились, то она обязательно будет принадлежать ему. Хотя Джулии очень бы хотелось оттянуть этот момент хотя бы на несколько дней, чтобы получше узнать его.

Единственное, что было в ее силах, – это постараться максимально оградить себя от ненужных переживаний. А для этого надо быть очень сдержанной – не совершать и не говорить ничего такого, что сделало бы ее еще более уязвимой. В конце концов, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что до того, как Захарий Бенедикт попал в тюрьму, он вращался в мире, весьма отличном от ее собственного. Этот мир был населен богатыми, талантливыми, искушенными людьми, которые, кроме того, славились своей распущенностью и полным пренебрежением к каким бы то ни было моральным и этическим нормам. В свое время она прочитала достаточно статей о нем в иллюстрированных журналах и понимала, что человек, с которым ее свела судьба в уединенном доме, затерянном в горах, в свое время владел собственными роскошными особняками и виллами. Что он устраивал приемы, на которых присутствовали не только знаменитые кинозвезды, но и богатейшие финансовые магнаты со всего мира, члены европейских королевских семей и даже президент Соединенных Штатов.

Захарий Бенедикт не имел ничего общего со скромным, добропорядочным помощником священника маленького провинциального городка.

По сравнению с ним Джулия была наивной и неискушенной, как новорожденный младенец.

Когда Джулия проснулась, было уже начало одиннадцатого вечера. Краем глаза заметив какое-то легкое движение слева от дивана, она испуганно встрепенулась.

– Медсестра, которая покидает своего пациента и засыпает на дежурстве, не получает полной платы за свои услуги, – сообщил низкий мужской голос.

«Пациент» Джулии стоял, небрежно оперевшись на каминную полку, и, скрестив руки на груди, наблюдал за ней с ленивой улыбкой. С влажными после душа волосами, в кремовой замшевой рубашке, небрежно расстегнутой на груди и заправленной в желтовато-коричневые брюки, он казался необыкновенно красивым и совсем здоровым. К тому же его дано что-то очень забавляло.

Чувствуя, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и окончательно теряясь от этой завораживающей, манящей улыбки, Джулия поспешно села.

– Твой друг – Доминик Сандини, – торопливо заговорила она, пытаясь выиграть время и хоть немного прийти в себя, – он не умер. Передавали, что ему лучше и он наверняка поправится. – Я уже слышал об этом.

– Да? – настороженно переспросила Джулия. Оставалось надеяться, что он услышал сообщение по радио, когда одевался. Если же он узнал об этом от нее, значит, более чем вероятно, слышал и все остальное – все те глупые слова, которые вырвались у нее в минуты отчаяния и страха за его жизнь и которые были совершенно не предназначены для его ушей. Она выждала немного, надеясь, что Зак все же сойдется на радио, но он продолжал молча наблюдать за, ней се с той же загадочной улыбкой, которая приводила ее во все большее замешательство.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Джулия, торопливо поднимаясь с дивана.

– Уже лучше. Когда я проснулся, то чувствовал себя картофелиной, запеченной в собственной кожуре.

– Что? А, ты хочешь сказать, что в спальне было слишком жарко?

Зак серьезно кивнул:

– Мне снилось, что я умер и оказался в аду. А когда открыл глаза и увидел вокруг языки пламени, то окончательно поверил в это.

– Извини, я не хотела, – невпопад ответила Джулия, напряженно всматриваясь в него.

– Тебе не нужно извиняться. Тем более что я очень быстро понял, что место, где я нахожусь, никак не может быть адом.

Поддавшись его легкомысленному и насмешливому настроению, Джулия расслабилась. Чисто автоматически приложив тыльную сторону ладони ко лбу Зака, чтобы проверить, нет ли температуры, она спросила:

– А почему ты решил, что не можешь находиться в аду?

– Потому что, – совершенно серьезно ответил он, – периодически надо мной парил самый настоящий ангел.

– Наверное, это была галлюцинация, – попыталась отшутиться Джулия.

– В самом деле?

На этот раз его вопрос прозвучал отнюдь не насмешливо, а в голосе появился совершенно новый, слегка хрипловатый оттенок. Джулия быстро отдернула руку, но вот отвести взгляд оказалось гораздо