– Неплохо.

– А как насчет актерской игры?

– Тоже неплохо.

– Согласна. Но не кажется ли тебе, что ты не очень добросовестно отработал этот поцелуй? Ты мог бы сделать его еще более страстным, более глубоким. Хотя нет, – добавила она после недолгой паузы, и на этот раз горечь в ее голосе стала совершенно очевидной. – Это вряд ли возможно. Ты и так почти полностью засунул язык ей в рот.

Теперь, когда Зак наконец понял, что именно грызло ее все это время, он искренне раскаялся в своем упрямстве, грубости и настырное(tm), которые заставили Джулию пойти на такой шаг. Он даже представить себе не мог, что ее так может расстроить обычная киношная любовная сцена, которая к тому же снималась в присутствии десятков свидетелей.

– Интересно, что ты чувствовал, когда она целовала тебя подобным образом?

– Мне казалось, что я сгораю в огне, – начал Зак, но заметив, как невольно вздрогнула Джулия после этих его слов, поспешно добавил:

– Софиты были слишком яркими, и от них исходил совершенно нестерпимый жар. Это единственное, что беспокоило в тот момент.

– Но я уверена, что в этот момент, – сказала она, кивая в сторону экрана, по-прежнему не в силах оторвать от него взгляд, – ты все-таки забыл о софитах. Вряд ли бы ты мог о них думать, лаская ее грудь подобным образом.

– Совершенно верно. Насколько я помню, именно в этот момент я думал о том, что было бы совсем неплохо задушить режиссера, если он заставит нас делать еще один дубль.

Демонстративно игнорируя его, кстати, совершенно правдивые слова, Джулия с горечью, которую был бессилен скрыть даже напускной сарказм, спросила:

– А что думала Гленн Клоуз, когда ты целовал ее грудь?

– Наверное, тоже замышляла убийство режиссера. Причем по той же причине.

– В самом деле? – саркастически поинтересовалась Джулия. – А теперь, когда ты полностью накрыл ее тело своим?

Зак протянул руку и решительно повернул лицо Джулии так, чтобы наконец видеть ее глаза.

– Я знаю, о чем она думала. Она мысленно молилась о том, чтобы я поскорее убрал локоть с ее живота, прежде чем она снова рассмеется и испортит очередной дубль.

Увидев перед собой совершенно спокойное лицо Зака и невольно почувствовав его искреннее безразличие к тому, что происходило на экране, Джулия внезапно ощутила себя полной дурочкой.

– Прости, я вела себя как идиотка, – виновато вздохнув, сказала она. – Я делала вид, что совершенно не интересуюсь твоими фильмами, только потому, что боялась увидеть одну из подобных сцен. Я понимаю, что это глупо, но все равно чувствовала какую-то… – Джулия резко осеклась, понимая, что не имеет права произносить слово «ревность».

– Ревность? – подсказал Зак, и в его устах это слово прозвучало еще более омерзительно, чем показалось ей поначалу.

– Ревность – это низменное и опустошающее чувство.

– Она делает человека раздражительным и совершенно невыносимым, – подзадорил Зак.

Мысленно похвалив себя за то, что вовремя удержалась и не произнесла этого слова, Джулия согласно кивнула.

– Совершенно верно Просто когда я представляла тебя в одной из подобных сцен, мне… мне хотелось посмотреть другой фильм.

– Понятно. Тогда назови любого актера, которого бы ты хотела посмотреть.

Джулия уже открыла было рот, чтобы ответить, но Зак тотчас же невозмутимо добавил:

– Правда, это не должен быть ни Свейзи, ни Костнер, ни Круз, ни Редфорд, ни Ньюмен, ни Мак-Кин, ни Форд, ни Дуглас, ни Гир.

Джулия подняла на него удивленный взгляд – Тогда кто же остается?

Обвив рукой ее плечи, Зак притянул Джулию к себе и тихо прошептал.

– Микки Маус Джулия не знала – смеяться или требовать каких-нибудь объяснений.

– Микки Маус! Но почему?

– Потому что, – пробормотал он, нежно касаясь губами ее виска, – я бы, пожалуй, смог выслушивать твои комплименты Микки Маусу, не становясь «раздражительным»и «совершенно невыносимым».

Всячески пытаясь скрыть ту радость, которую ей доставили его слова, Джулия подняла голову и насмешливо сказала:

– Но ведь остается еще Шон Коннери. Он великолепен в «Погоне за Красным Октябрем».

Зак удивленно приподнял брови и в тон ей ответил:

– Остаются еще и мои шесть фильмов, которые есть в этой видеотеке.

Теперь, когда ей удалось обернуть в шутку его признание и ни слова не сказать о собственной ревности, Джулия вдруг устыдилась своей трусости, которая, казалось, умаляла то, что между ними происходило. Пристально взглянув в глаза Зака, она тихо сказала: