О том, что всякая смерть временна, равно как и всякое расставание. Потому что никто не умирает навсегда. И не расстается навсегда — тоже никто…

Пусть хоть малая часть сказанного проникнет в сознание Дункана сквозь звенящую боль — ну что ж, хоть сколько-то.

И вдруг Конан оборвал свою речь. Умолк на полуслове.

Умолк, потому что понял: не так уж безумно идет вперед Дункан.

Занятый тем, что снимал боль со своего ученика, Конан не заметил, что ученик этот — уже не ведомый, а ведущий.

Во всяком случае — в том, что касается выбора направления…

Теперь они стояли на вершине холма — и огромный валун высился перед ними, утопая в вереске. Нет, не случайно забрели они сюда…

Хорошо знал Дункан это место, обнаруженное им еще в юности. Именно к нему и направлялся он с самого начала.

Надпись шла по серому боку валуна, вырезанная руническим шрифтом. И, хотя часть знаков была скрыта под коростой лишайника, их все же можно было прочесть.

Во всяком случае, мог их прочесть Конан, знавший древнюю музыку рун.

Дункан — не знал ее. Однако секрет надписи он выведал у стариков, тоже уже забывших рунный алфавит. Но, не в силах прочитать написанное, — они помнили его смысл.

Из поколения в поколение, из уст в уста передавался он…

Руны пишу по камню,

Их обессмертит жертва,

Рунами святость места

Будет крепиться вечно.

Святость места… Священная Земля — вот что такое этот холм, увенчанный глыбой серого камня!

И неважно, что изначально придало ему святость — золотой ли клад, закопанный где-то под этим валуном в дар судьбе. Или сожженные на жертвенном костре орлиные перья, оленьи копыта и плавники форели — лучшее, что имеют самые совершенные существа трех сред: земли, воды и воздуха…

Или же — возможно и такое — первой жертвой послужило еще живое, бьющееся сердце? Сердце, которым, исторгнув его из человеческой груди, прошлись вдоль свежевытесанной надписи, окрашивая ее в алый цвет?

Какое имеет значение, чем именно создана была святость, — это уже утеряно в глубине веков. Важно, чем она поддерживалась.

А поддерживалась — молитвами и верой многих людей на протяжении многих поколений. Это та сила, которая способна перевесить Силу!

Вот почему данная бессмертным Сила иссякает на Священной Земле…

— Тут наш Путь расходится, Конан, — бесстрастно произнес Дункан.

(Впервые за это время он назвал Конана просто по имени — а не Учителем).

— Ты остаешься здесь?

— Да.

— Ну что ж… — не хуже, чем Дункан, Конан сумел изгнать из своего голоса даже тень малейших эмоций.

— Позволь, я все же кое-что покажу тебе на прощание. Кое-что из твоей прошлой жизни.

— Напрасно. Это не изменит моего решения.

— Как знать…

— Что же, показывай. Но знай — ты стараешься напрасно.

— Как знать… — снова повторил Конан.

Говорили в старину: с положенной тебе тропы невозможно свернуть — ибо она свернет вслед за тобой.

Как молния, ударившая возле самых ног, как мушкетный выстрел в упор,

— хлестнула по глазам вспышка.

Нет, не по глазам — по внутреннему зрению…

И мозг, пробудившись, поспешно разверз туманные недра памяти, позволяя всплыть оттуда воспоминаниям о том, чего не было.

Во всяком случае — не было в этой жизни…

…Много дней прошло с того времени, когда налет рейнджеров, организованный шерифом округа, смел с лица земли индейское стойбище. Самое заурядное стойбище, одно из многих…

Да, одно из многих стойбищ индейцев Кайова. Именно то, народ которого недавно усыновил, принял в