формы, закрепленных вдоль стен и алтаря. У алтаря невозмутимо ждал чего-то седобородый священник в позолоченных одеждах.

Меллори и Миллер вопросительно посмотрели друг на друга и собирались уже разогнуться, когда сзади раздался очень низкий и очень спокойный голос:

– Руки на затылок,вежливо произнес он. – И без шуток. У меня «шмайссер».

Медленно и очень осторожно Меллори и Миллер выполнили команду.

– Теперь повернитесь. Спокойно.

Они повернулись. Миллер взглянул на темную массивную фигуру, в руках которой действительно, как обещано, был автомат, и раздраженно сказал:

– Если не трудно, убери эту штуковину. Неизвестный от неожиданности крякнул, опустил автомат и наклонился вперед. На темном, словно вырубленном из камня, лице едва заметно промелькнуло удивление. Но подолгу Андреа Ставрос удивляться не привык, поэтому лицо его мгновенно приняло обычный невозмутимый вид.

– Немецкая форма сбила с толку, – произнес он, извиняясь.

– Твой костюм меня бы сбил с толку, – заметил Миллер и скептически оглядел Андреа: высокие черные сапоги, того же цвета неправдоподобно широкие галифе, вычурно расшитый жилет, ярко-красный широкий пояс. Миллер передернулся и прикрыл глаза. – Собрался к местному старьевщику?

– Праздничный наряд моих предков, – с достоинством ответил Андреа.

– А вы что, выпали за борт?

– Не совсем по своей воле, – ответил Меллори. – Вернулись, чтобы с тобой повидаться.

– Могли бы выбрать более удачное время. – Он посмотрел в сторону небольшого дома на противоположной стороне улицы. – Может, поговорим там?

Пропустив их вперед, Андреа закрыл дверь. Судя по спартанской обстановке и расставленным в ряд скамейкам, комната служила местом проведения общественных собраний. Деревенский клуб. Свет трех коптящих керосиновых ламп весело отражался на многочисленных винных бутылках и стаканах, которыми были вплотную уставлены два длинных стола. Тарелки с незамысловатой закуской свидетельствовали о том, что торжество импровизированное и готовилось на скорую руку. Но изобилие питья возвещало о явном желании компенсировать недостаток качества избытком количества.

Андреа подошел к ближайшему столу и взялся разливать Узо по стаканам. Миллер вытащил заветную бутылку бренди и протянул Андреа, но тот был слишком увлечен процессом. Каждый получил свой стакан.

– Будем здоровы!* – Андреа осушил стакан и решил продолжить разговор. – Ты ведь не зря вернулся, старина Кейт?

В ответ Меллори достал радиограмму и вручил её Андреа. Тот прочитал текст и нахмурился.

– Я правильно понимаю, что значит «готовность No 3»?

Меллори опять промолчал и только кивнул, пристально глядя на Андреа.

– Меня это не устраивает, – он нахмурился ещё больше. – И очень у меня много дел на Навароне. Я нужен людям здесь.

– Можно подумать, что это меня устраивает! – подхватил Миллер. – Сколько полезного я бы сделал в лондонском Вест-Энде! По мне там давно скучают. У любой официантки можете спросить. Да что уж теперь.

Андреа невозмутимо промолчал и .посмотрел на Меллори.

– А ты что скажешь?

– Мне нечего сказать.

Недовольство на лице Андреа сменилось выражением угрюмого раздумья. Он помедлил и снова потянулся к бутылке Узо. Миллера слегка передернуло.

– Прошу, – протянул он бутылку бренди. Андреа едва заметно улыбнулся, впервые с момента встречи, и плеснул всем понемногу благородного напитка. Затем он ещё раз перечитал радиограмму и вернул её Меллори.

– Мне нужно подумать. Есть одно неотложное дело.

Меллори вопросительно взглянул на него.

– Я должен быть на свадьбе.

– На свадьбе? – вежливо переспросил Миллер.

– Представь себе, на свадьбе.

– Надо же! – пожал плечами Миллер, – В такое время, ночью?

– Для некоторых жителей Наварена, – сухо заметил Андреа, – ночь – единственное безопасное время суток. – Он резко повернулся, подошел к двери и остановился в нерешительности.

– А кто женится? – полюбопытствовал Меллори.

Вместо ответа Андреа вернулся к столу, налил себе добрых полстакана бренди, залпом выпил, пригладил пятерней густую черную шевелюру, подтянул пояс, расправил плечи и уже гораздо решительней зашагал к двери. Меллори и Миллер молча проводили его взглядом, а когда дверь за ним закрылась, так же молча уставились друг на друга. Минут пятнадцать спустя они все ещё пялили друг на друга глаза, теперь уже с выражением легкого изумления.

Происходило это в церкви, где они сидели, примостившись на самой дальней от алтаря скамье. Свободных мест больше не было. До алтаря было не меньше шестидесяти футов, но благодаря своему высокому росту и сравнительно удачному расположению мест они хорошо видели все происходящее.

По правде говоря, смотреть было уже не на что. Церемония окончилась. Православный священник торжественно благословил новобрачных, и Андреа с Марией, девушкой, показавшей им дорогу в крепость Наварена, повернули с соответствующим обстановке достоинствам к выходу. Андреа наклонился и прошептал что-то на ухо Марии. Лицо его при этом светилось нежностью и заботой. Но, видимо, смысл слов не вполне соответствовал выражению лица, поскольку между новобрачными сразу вспыхнула перебранка. Правда, назвать это перебранкой было бы не совсем верно, ибо бранилась только Мария. Гневно сверкая черными глазами и выразительно жестикулируя, она даже не пыталась понизить голос, чтобы скрыть свое возмущение. Андреа же с видом побитой собаки умоляюще заглядывал ей в глаза и безуспешно пытался сдержать шквал обрушившейся на него ярости. Изредка он жалобно поглядывал по сторонам, как бы извиняясь перед присутствующими. Лица гостей выражали разнообразную гамму чувств: от недоумения до полного замешательства и откровенного страха. Очевидно, этот спектакль показался всем весьма необычным послесловием к свадебной церемонии.

В тот момент, когда новобрачные поравнялись со скамьей, на которой сидели Меллори и Миллер, эта своеобразная беседа достигла своего апогея. Андреа прикрыл рот рукой, наклонился к Меллори.

– Это, – прошептал он с гордостью, – наша первая семейная сцена.

Больше ему ничего не дали сказать. Властно взяв мужа под руку, Мария буквально выволокла его из церкви,

Даже после того, как они исчезли из виду, голос Марии, отчетливый и громкий, был хорошо слышен всем присутствующим в церкви. Миллер наконец отвел глаза от дверного проема и задумчиво посмотрел на Меллори.

– Очень экспансивная девушка. Жаль, я не понимаю по-гречески. Интересно, что она говорила? Лицо Меллори оставалось невозмутимым:

– А как же наш медовый месяц?

– Понятно, – так же невозмутимо протянул Миллер. – Может, нам лучше пойти за ними?

– Зачем?

– Андреа сильнее кого-либо, – Миллер, как всегда, не преувеличивал, – Но, по-моему, сейчас противник ему не по зубам.

Меллори понимающе улыбнулся и направился к выходу. За ним – Миллер, а за Миллером – толпа гостей, сгорающих от естественного желания не упустить второй акт этого незапланированного спектакля. Но деревенская площадь перед церковью была пустынна.

Меллори не раздумывал. Опыт долгого общения с Андреа безошибочно подсказал ему дорогу к дому, где совсем недавно тот потряс их своим неожиданным сообщением. Предчувствие его не обмануло. Андреа, со стаканом бренди в руке, потирал щеку, на которой алело внушительное пятно. Он поднял глаза на Меллори