приказал он Бутцу.

Адъютант вцепился в волосы Франкевица и попытался силой расце– пить веки. Один глаз был уничтожен, вмятый глубоко в глазницу. Другой был налит кровью и выпучился, как будто передразнивая карикатурный глаз на куске бумаги, который держал Блок.– Смотри сюда! – приказал Блок.– Ты меня слышишь?

Франкевиц тихо застонал, мокрота булькала у него в легких.

– Это копия той работы, которую ты сделал для меня, верно? – Блок держал бумагу перед лицом человека.– Зачем ты это нарисовал? – Непохоже было, чтобы Франкевиц нарисовал это для собственной забавы, и поэтому тонкие губы Блока задали следующий вопрос.– Кто видел это?

Франкевиц кашлянул кровью. Его глаз дрогнул в глазнице и уста– вился на куски обгоревшей по краям бумаги.

– Ты сделал этот рисунок,– продолжал Блок, как будто разговари– вая с ребенком-дебилом.– Зачем ты сделал рисунок, Тео? Что ты соби– рался с ним делать?

Франкевиц уже не смотрел, но пока еще дышал.

Так они ничего не добьются.– Да пошли они все к черту! – прого– ворил Блок, вставая и проходя по комнате к телефону. Он поднял труб– ку, тщательно вытер ее рукавом и набрал четырехзначный номер.– Это полковник Эрих Блок,– сказал он оператору.– Соедините с врачом. Живо!

– Пока он ждал, он еще раз рассмотрел бумагу. Сомнений не было: Фран– кевиц воспроизвел рисунок по памяти, а потом пытался его сжечь. Этот факт поднял в мозгу Блока тревогу. Кто еще видел этот рисунок? Блок должен был это знать, и единственным способом узнать это было сохра– нить Франкевица живым.– Мне нужна скорая помощь! – сказал он геста– повскому военному врачу, подошедшему к телефону. Он дал ему адрес.– Приезжайте как можно быстрее! – почти прокричал он и повесил трубку. Блок вернулся к Франкевицу, убедиться, что тот еще дышит. Если сведе– ния умрут вместе с этим уличным художником- гомосексуалистом, тогда собственную шею Блока обнимет петля.– Не умирай! – приказал он Фран– кевицу.– Ты меня слышишь, подонок? Не умирай!

Бутц сказал: – Господин? Если бы я знал, что вы не хотели, чтобы я убил его, я бы так сильно не бил.

– Ничего. Давай выйди и дождись скорой помощи.– После того как Бутц процокал на улицу, Блок обратил внимание на холсты, стоявшие у мольберта, и стал их перебирать, откладывая в сторону, боясь отыскать какой-нибудь рисунок, подобный тому, что сжимал в кулаке. Он ничего не нашел, но это его не успокоило. Он проклинал свое давнее решение не уничтожать Франкевица, но ведь была вероятность, что понадобилась бы еще подобная работа, и довольно было одного художника для такого задания. Франкевица на полу охватил приступ кашля, и он сплюнул кровью.– Заткнись! – заорал Блок.– Ты не умрешь! Мы сможем удержать тебя живым! А затем мы все же тебя убьем, так что заткнись!

Франкевиц подчинился команде полковника и впал в беспамятство.

Гестаповские хирурги склеят его, размышлял Блок. Они скрепят ко– сти проволокой, зашьют дыры и вставят суставы на место. И тогда он станет лучше прежнего Франкевица, а наркотики развяжут ему язык и за– ставят говорить: зачем он нарисовал эту картинку и кто ее видел. Они слишком далеко зашли со Стальным Кулаком, чтобы позволить провалить такую затею этой лежащей на полу отбивной.

Блок уселся на диван цвета морской волны, с подлокотниками, на– крытыми расшитыми покрывалами, и через несколько минут услышал, как загудел клаксон подъезжавшей «скорой помощи». Он рассудил, что боги Валгаллы посмеялись над ним, потому что Франкевиц все еще дышал.

– Тост,– поднял свой бокал с вином Сэндлер.– За Сталина в гробу!

– За Сталина в гробу! – эхом повторил кто-то, и все выпили этот тост. Майкл Галатин, сидевший за длинным столом напротив Сэндлера, выпил не задумываясь.

Было восемь часов, и Майкл находился в номерах полковника СС Эриха Блока, в компании Чесны ван Дорн, двух десятков нацистских офи– церов, немецких сановников и их подруг. Он был одет в черный смокинг, белую сорочку с белой бабочкой, а справа от него была Чесна, одетая в длинное черное платье с низким вырезом, в котором жемчужины укрывали кремовую пухлость ее грудей. Офицеры были в отглаженной парадной фор– ме, и даже Сэндлер сменил твидовый костюм на официальный серый. К то– му же он оставил свою птицу в своих номерах, факт, который, казалось, снял напряжение со многих, в том числе и с Майкла.

– За Черчилля под надгробным камнем! – предложил сидевший через несколько стульев от Чесны седоволосый майор, и все, включая Майкла, весело выпили. Майкл обежал взглядом стол, разглядывая лица гостей на обеде. Хозяин номера и его адъютант с подкованными ногами отсутство– вали, но молодой капитан рассадил всех и повел застолье. После не– скольких общих тостов, за погибших моряков- подводников, за храбрецов, расставшихся с жизнью под Сталинградом и за сожженные трупы в Гамбур– ге, официанты в белых куртках стали вкатывать блюда на серебряных те– лежках. Главным блюдом был зажаренный кабан с яблоком в пасти, кото– рого, заметил Майкл, к общему удовольствию поместили перед Гарри Сэн– длером. Охотник явно сам застрелил этого зверя вчера в лесном охот– ничьем заповеднике, и по тому, как он отрезал пласты жирного мяса и накладывал их на тарелки, было ясно, что Сэндлер умел обходиться с ножом для резки мяса не хуже, чем с ружьем.

Майкл ел сдержанно, для него мясо было чересчур жирным, и прислушивался к разговорам с обеих сторон. Такой оптимизм, согласно которому русские будут отброшены, а англичане приползут к ногам Гит– лера с мирным договором, оправдывался только хрустальными бокалами и попахивал цыганщиной. Голоса и смех стали громче, вино лилось, а офи– цианты продолжали подносить еду, и абсурдность стояла в воздухе так густо, что Гарри Сэндлер мог бы нарезать ее ножом. Такова была еда, к которой эти нацисты были привычны, и, похоже, их желудки хорошо при– нимали ее.

Майкл и Чесна провели в разговорах большую часть полудня. Она ничего не знала о Стальном Кулаке. Ничего она также не знала о заня– тиях доктора Гильдебранда или о том, что происходило на гильдебран– довском острове в Норвегии. Конечно, она знала, что Гильдебранд зани– мался разработками газового химического оружия – это был общеизвест– ный факт, но Гитлер, очевидно, помнил, как сам понюхал горчичного га– за в первую мировую, и не слишком заботился открыть именно этот ящик Пандоры. Или, по меньшей мере, еще нет. Не было ли у нацистов запасов газовых бомб и снарядов? – спросил Майкл. Чесна не была уверена в точном тоннаже, но она была почти уверена, что где-то в Рейхе было по меньшей мере тысяч пятьдесят тонн такого оружия, лежавшего наготове, на случай, если Гитлер передумает. Майкл указал на тот факт, что эти газовые снаряды могли бы быть применены для разгрома вторжения, но Чесна с этим не согласилась. Она сказала, что потребовались бы тысячи бомб и снарядов, чтобы остановить вторжение, кроме того, газ, который разработал отец Гильдебранда, сжиженный горчичный газ времен первой мировой, и появившийся в конце тридцатых табун и зарин легко могли бы перекинуться на тех, кто им оборонялся, из-за непредсказуемости вет– ров побережья. Поэтому, сказала ему Чесна, газовая атака на союзников могла вместо этого обратиться на сами немецкие войска. Эту вероят– ность, должно быть, высшее командование уже обсуждало, и она не дума– ла, что Роммель, ответственный за оборону «Атлантической стены», раз– решил бы это. Как бы то ни было, сейчас союзники контролируют воздух, и они обязательно собьют любой немецкий бомбардировщик, который будет приближаться к побережьям предстоящего вторжения.

На этом они и остановились, придя к тому же, с чего начали, раз– мышляя над смыслом надписи и карикатуры на Адольфа Гитлера.

– Вы не едите? Что случилось? Оно для вас недостаточно сырое?

Майкл оторвался от размышлений и воззрился через стол на лицо Сэндлера. После стольких тостов оно еще больше побагровело, и сейчас на нем была развязная улыбка.– Все в порядке,– сказал Майкл и заста– вил себя положить в рот кусок жирного мяса. Он позавидовал Мышонку, сидевшему за столом для прислуги за тарелкой мясного супа и бутербро– дом с колбасой.– Где ваш приносящий удачу сокол?

– Блонди? Недалеко. За следующей дверью. Знаете, я не думаю, что вы ей очень нравитесь.

– Это прискорбно.

Сэндлер собрался было ответить – несомненно, какой-нибудь пло– ской остротой, но тут его внимание было отвлечено рыжеволосой молодой женщиной, сидевшей рядом с ним. Они стали разговаривать, и Майкл ус– лышал, как Сэндлер начал рассказывать что-то про Кению. Ну и скука же была убивать там