героиням, и она сама? Как бы там ни бы– ло, Чесна была красивой женщиной и держала жизнь Майкла в своих ру– ках.– Где мой друг?

– Вы хотите сказать, ваш слуга? В крыле, предназначенном для прислуги.– Она жестом указала на белый телефон.– Можете связаться с ним, набрав после номера наших апартаментов девятку. А если вы голо– дны, можно заказать вам еду в номер.

– Голоден. Я бы не отказался от бифштекса.– Он увидел, что она остро взглянула на него.– Сырого,– объяснил он.

– Мне хотелось бы, чтобы вы кое-что узнали,– сказала Чесна после паузы. Она прошла к окнам и выглянула на реку; грозовое освещение разрисовало ее лицо узорами.– Даже если вторжение будет удачным – а шансы против этого – союзникам никогда не добраться до Берлина раньше русских. Конечно, нацисты ожидают вторжения, однако не знают точно, где или когда оно начнется. Они планируют скинуть союзников обратно в море, чтобы можно было все силы бросить на русский фронт. Но это им не поможет, потому что русским фронтом к тому времени будет граница Германии. И потому это мое последнее задание; когда мы выполним свою миссию, я уеду с вами.

– И с моим другом. С Мышонком.

– Да,– согласилась она.– И с ним.

В то время как ликантроп и кинозвезда обсуждали свое будущее, ста сорока футами ниже по двору отеля проехала серая, как ружейная сталь, штабная машина с эсэсовским флажком. Машина переехала через понтонный мост и покатила по мощеной лесной дороге – той, что привела Майкла с Мышонком в «Рейхкронен». Машина въехала в Берлин и, лавируя, стала пробираться на юго-восток, к заводам и загрязненному воздуху района Нойкельн. С востока плыли черные тучи, далекими разрывами бомб гремел гром. Машина подъехала к кварталу грязных домиков с верандами, и шофер остановил ее посреди улицы, не обращая внимания на движение. Ни один автомобиль не загудел; флажок СС подавлял всякое недовольство в зародыше.

Из машины вылез огромный неуклюжий человек в форме адъютанта СС, в сером кепи с козырьком и начищенных до блеска высоких сапогах. Он обошел авто и распахнул дверцу. На мостовую ступил пассажир, сидевший на заднем сиденье,– тощая как жердь фигура в форме, фуражке и длинной темно-зеленой шинели; он прошествовал в конкретный домик с верандой, здоровяк следовал по пятам. Ружейно-серая машина стояла, не двигаясь с места. Много времени это занять не должно было.

На втором этаже здоровенный кулак бесцеремонно постучал в дверь с пятнистой от времени цифрой «5».

В номере послышался кашель. «Да? Кто там?»

Офицер в темно-зеленой шинели кивнул.

Бутц задрал правую ногу и пнул дверь. Пронзительно взвизгнуло треснувшее дерево, дверь сломалась, но замок не дал ей вылететь из проема. От такого упрямства лицо Бутца залилось густым румянцем яро– сти; он пнул ее еще раз и еще. «Хватит! – крикнули изнутри.– Прошу вас, перестаньте!»

Четвертый удар ногой обрушил дверь внутрь квартиры. Там стоял облаченный в синий шелковый халат Тео фон Франкевиц с выпученными от ужаса глазами. Он попятился, зацепился за стол, оступился и упал на пол. Бутц вошел в квартиру, цокая подбитыми металлом сапогами. Откры– вались двери, из них выглядывали испуганные жильцы. Офицер в шинели гаркнул: «Назад, по норам!» Двери с треском начали захлопываться; за– щелкали запираемые замки.

Франкевиц на четвереньках быстро полз по полу. Он втиснулся в угол, умоляюще вскинул руки. «Прошу вас, не трогайте меня! – визжал он.– Прошу вас, не нужно!» Его мундштук с еще дымящейся сигаретой ва– лялся на полу; он хрустнул под ногой приближавшегося к скулящему хо– зяину квартиры Бутца.

Бутц остановился, возвышаясь над Франкевицем горой плоти.

По щекам Франкевица ползли слезы. Он пытался вжаться в стену квартиры. «Что вам нужно? – выговорил он, задыхаясь, кашляя и плача одновременно. Он посмотрел на офицера-эсэсовца.– Что вам нужно? Я же сделал для вас работу!»

– Сделали. И действительно очень хорошо.– Офицер с узким, будто сдавленным с боков лицом прошел в комнату и с отвращением огляделся.– Ну и вонь! Вы что, никогда не открываете окон?

– Они… они… не открываются.– У Франкевица текло из носа, к стонам примешивалось хлюпанье.

– Неважно.– Офицер нетерпеливо отмахнулся рукой с тонкими паль– цами.– Я пришел провести здесь небольшую чистку. Проект завершен, и ваши таланты мне больше не понадобятся.

Франкевиц понял, что это значит. Лицо его исказилось.

– Нет… умоляю вас, ради Бога… я работал на вас… я сде– лал…

Офицер снова кивнул, подав знак Бутцу. Великан пнул Франкевица в грудь; раздался хлюпающий треск – сломалась грудина. Франкевиц взвыл. «Кончай этот кошачий концерт!» – скомандовал офицер. Бутц подхватил с дивана цвета морской волны подушку, разорвал ее и вытащил горсть ва– ты, которой она была набита. Он ухватил Франкевица за волосы и впих– нул набивку в судорожно разинутый рот. Франкевиц изворачивался, пыта– ясь вцепиться ногтями Бутцу в глаза, но Бутц увернулся от его скрю– ченных пальцев; он ударил Франкевица ногой по ребрам и проломил их, точно это была размокшая в соленой морской воде бочка. Заглушенные вопли уже не так раздражали Блока.

Бутц двинул ногой Франкевицу в лицо, раздробив нос и выбив че– люсть. Левый глаз художника заплыл, на его лице остался фиолетовый кровоподтек в форме подошвы. Франкевиц в безумном отчаянии стал про– царапывать себе дорогу сквозь стену. Бутц каблуком сломал ему позво– ночник, и Франкевиц изогнулся, как раздавленная гусеница.

В маленькой сырой комнатке было холодно. Блок, человек не очень терпимый к неудобствам, прошел к маленькому камину, где посреди золы плясали несколько жиденьких огоньков. Он встал поближе к каминной ре– шетке и попытался погреть руки: они у него почти всегда мерзли. Он обещал Бутцу, что отдаст ему Франкевица. Первоначально Блок намере– вался убрать художника пулей, после того как задание будет полностью выполнено, так что уже не потребуется повторных обращений к Франкеви– цу, но Бутцу были нужны регулярные упражнения, как любой подобной скотине. Это было похоже на то, чтобы пустить добермана искать что– нибудь по своим же следам.

Ударом ноги в плечо Бутц выбил Франкевицу левую руку. Тот пере– стал биться в истерике, что Бутца разочаровало. Художник лежал непод– вижно, пока Бутц продолжал топтать его каблуком.

Скоро это закончится, подумал Блок. Тогда они уберутся из этого гадюшника, вернутся в «Рейхкронен» и…

Постойте-ка.

Блок всмотрелся в маленький огонек на каминной решетке, где свертывался и догорал лист бумаги. Франкевиц совсем недавно что-то разорвал и бросил на решетку, и оно сгорело еще не полностью. В сущ– ности, Блок увидел кусочек того, что было нарисовано на бумаге: это было похоже на лицо человека с прядью темных волос, свисавших на лоб. Остался лишь один выпученный карикатурный глаз, остальное уже сгоре– ло.

Это был знакомый рисунок. Слишком знакомый.

Сердце у Блока тревожно забилось. Он залез в золу и вытащил ку– сок бумаги. Да. Лицо. ~То самое~ лицо. Нижняя часть выгорела, но ост– рая переносица была хорошо знакома. В глотке у Блока пересохло. Он пошарил в золе, нашел еще один не сгоревший кусок бумаги, на котором оказалось изображение стальной брови, прикрепленной заклепками.

– Отставить,– прошептал Блок.

Был произведен еще один удар ногой. Франкевиц не издал ни звука.

– Отставить! – заорал, вскакивая, Блок. Бутц удержался от следу– ющего пинка, который размозжил бы Франкевицу череп, и отступил от те– ла.

Блок привстал на колено рядом с Франкевицем, ухватил его за во– лосы и оторвал его лицо от пола. Лицо художника превратилось в сюрре– алистическое изображение, раскрашенное в синие и фиолетовые тона. Из разбитых губ свисала окровавленная вата, а из разорванных ноздрей бе– жали струйки крови, однако Блок слышал слабое хрипение легких Франке– вица. Этот человек все еще цеплялся за жизнь.– Что это? – Блок сунул куски бумаги в лицо Франкевицу.– Отвечай! Что это? – До него дошло, что Франкевиц говорить не мог, тогда он положил бумагу на пол, избе– гая крови, и стал вытаскивать вату из его рта. Это была грязная рабо– та, и Блок с отвращением нахмурился.– Держи его голову кверху и от– крой ему глаза! –