позже нам еще представится возможность побеседовать. Вы, разумеется, будете заглядывать в Бримстонский клуб?

– Не премину.

– Коль скоро вы способны есть сырое мясо, Бримстонский клуб дол– жен вам чрезвычайно понравиться. Буду с нетерпением ждать нашей сле– дующей встречи.– Он хотел было еще раз обменяться с Майклом рукопожа– тием, потом посмотрел на свои испачканные кровью пальцы.– Вы извините меня, если я не пожму вам руки?

– Извиняться нет необходимости.– Тем более, что его суставы не были готовы еще к одному испытанию на прочность. Сэндлер с привязан– ным к левой, одетой в перчатку, руке соколом коротко поклонился Чесне и широким шагом вышел из бара.

– Очаровательно,– сказал Майкл.– Я встречал и более симпатичных змей.

Чесна посмотрела на него; она и впрямь была хорошей актрисой, поскольку ее лицо сохраняло мечтательное выражение счастливой влюб– ленной, в то время как глаза были холодными и неприветливыми.– За на– ми следили,– сказала она.– Если вы еще хоть раз попробуете засунуть свой язычище мне в горло, я его откушу. Вам ясно, милый?

– Означает ли это, что мне будет предоставлен еще один шанс?

– Это значит, что наше обручение – фикция, которую не следует путать с реальным положением дел. Это был лучший способ объяснить ва– ше присутствие и поселить вас в этом отеле.

Майкл пожал плечами, пожалуй, наслаждаясь пикировкой с этой сложной белокурой нордической знаменитостью.– Я лишь пытаюсь играть свою роль.

– Оставьте игру мне. Просто идите, куда я велю вам идти, делайте то, что я велю делать, и говорите, когда заговорят с вами. Не давайте никакой информации по собственному почину, и, ради Бога, не пытайтесь меряться эго с Гарри Сэндлером.– Она неодобрительно нахмурилась.– И что насчет сырого мяса? Вам не кажется, что вы немного переборщили?

– Быть может, и так, но ведь эту сволочь я отсюда выкурил, прав– да?

Чесна ван Дорн отпила вина, но не ответила. Приходилось при– знать, что Майкл прав. Сэндлер оказался оттеснен на второй план – другой, возможно, принял бы это легко, но только не этот охотник на крупную дичь. И все же… в некотором эксцентричном, странном роде это ~действительно~ было забавно. Она глянула поверх края бокала на своего собеседника. Определенно не того типа, что собирают тюльпаны, решила она. Полностью отмытый от грязи, без косматой шевелюры и боро– ды, он был очень красив. Но его глаза тревожили Чесну чем-то, чему она не могла дать определения. Они походили на… да, решила она: они походили на глаза опасного зверя и напомнили ей бледно-зеленые глаза горного волка, который напугал ее в Берлинском зоопарке, когда ей бы– ло двенадцать. Зверь уставился на нее холодными прозрачными глазами, и, несмотря на прутья решетки, Чесна задрожала и крепко прижалась к руке отца. Она знала, что думает волк: ~'Я хочу тебя съесть'~.

– Я хочу есть,– сказал Майкл. От сырого мяса у него разыгрался аппетит.– Здесь есть ресторан?

– Да, но еду можно заказать в номер.– Чесна допила вино.– Нам о многом нужно поговорить.– Майкл смотрел на нее, не отрываясь, и под его внимательным взглядом она отвела глаза. Подозвав обслуживавшего их официанта, она подписала счет, а потом взяла Майкла за руку и по– вела из бара, точно породистого пса на поводке. Как только они оказа– лись в вестибюле и зашагали к ряду лифтов с позолоченными дверьми, Чесна включила свою великолепную улыбку, точно театральный юпитер.

Они уже были у лифтов, когда сиплый мужской голос произнес: – Фройляйн ван Дорн?

Чесна остановилась и обернулась, сияя улыбкой, готовая очаровать очередного искателя автографов.

Человек этот был воистину громадным: живой блиндаж, ростом около шести футов трех дюймов и весом по меньшей мере двести шестьдесят фунтов, с толстыми руками и могучими плечами. На нем была форма адъю– танта СС, серое кепи с козырьком, а лицо было бледным и бесстраст– ным.– Мне велели вручить вам вот это,– сказал он, протягивая Чесне маленький белый конверт.

Чесна взяла его; ее рука по сравнению с рукой этого человека ка– залась рукой ребенка. На конверте значилось ее имя.

Сердце Майкла дрогнуло. Перед ним стоял человек по имени Бутц, который до смерти забил ногами в Безанкуре дядю Габи.

– Я должен доставить обратно ответ,– сказал Бутц. Его волосы бы– ли подстрижены очень коротко, а бледно-голубые глаза смотрели из-под тяжелых век – глаза человека, которому все прочие живущие на земле видятся хрупкими конструкциями из плоти и костей. Пока Чесна, разо– рвав конверт, читала письмо, Майкл быстро взглянул на сапоги эсэсов– ца – высокие, выше колен, с толстой подошвой. Их глянцевая поверх– ность отражала свечи в шандалах, и Майкл задумался, не эти ли самые сапоги вышибли зубы Жервезу. Он почувствовал, что Бутц наблюдает за ним, и, подняв взгляд, посмотрел в тусклые голубые глаза. Бутц корот– ко кивнул; его пристальный взгляд не выразил никакого узнавания.

– Передайте ему, что я… что ~мы~ будем в восторге,– сказала ему Чесна, и Бутц широким шагом удалился в сторону группы офицеров, стоявшей посреди вестибюля.

Приехал лифт. «Шестой»,– велела Чесна пожилому лифтеру. Пока они поднимались, она сообщила Майклу: – Нас только что пригласил пообе– дать с ним полковник Эрих Блок.

Чесна отперла белую дверь и повернула узорчатую медную ручку. Когда Майкл переступил порог, на него пахнуло ароматом свежих роз и лаванды.

Гостиная была вся – величие белой мебели, с двадцатифутовым по– толком и камином, выложенным зеленой мраморной плиткой. Створчатая застекленная дверь вела на балкон, выходивший на реку и лес за ней. На крышке белого «Стейнвея» стояла большая хрустальная ваза с розами и веточками лаванды. Со стены над камином сурово смотрел из рамы пор– трет Адольфа Гитлера.

– Уютно,– сказал Майкл.

Чесна заперла дверь.– Ваша спальня – дальше по коридору.– Она кивком показала, где.

Пройдя по коридору, Майкл оглядел просторную спальню с темной мебелью из дуба и написанными маслом картинками, изображавшими разно– образные самолеты «Люфтваффе». Его багаж был аккуратно разложен в шкафу. Он вернулся в гостиную.– Впечатляет,– сказал он, преуменьшая свои впечатления. Положив пальто на диван, он прошел к одному из вы– соких окон. Дождь еще шел, он тихонько постукивал в стекло, лес внизу был окутан туманом.– За это платите вы или ваши друзья?

– Я. И недешево.– Она прошла к бару с ониксовым верхом, достала с полки бокал и откупорила бутылку ключевой воды.– Я богата,– приба– вила она.

– И все благодаря актерской игре?

– С тридцать шестого я снималась в главных ролях в шести филь– мах. Разве вы обо мне не слышали?

– Я слышал об Эхо,– сказал он.– Не о Чесне ван Дорн.– Он открыл балконную дверь и вдохнул туманный, пахнущий сосной воздух.– Как же американка стала немецкой кинозвездой?

– Талант. Плюс к этому я оказалась в нужное время в нужном мес– те.– Она выпила ключевую воду и отставила бокал в сторону.– «Чесна» происходит от «Чисапик». Я родилась на яхте отца, в заливе «Чисапик– Бэй». Мой отец был немец, а мать – из Мэриленда. Я жила в обеих стра– нах.

– Почему же вы предпочли Мэриленд Германии? – многозначительно спросил он.

– Вы имеете в виду мою лояльность? – Она едва заметно улыбну– лась.– Ну, что ж, я не из тех, кто верит в этого человека над ками– ном. Как не верил и мой отец. Он покончил с собой в 1934, когда его дело прогорело.

Майкл открыл было рот, чтобы сказать «Сочувствую», но это не требовалось. Чесна просто ставила его в известность.– И все же вы де– лаете фильмы для нацистов?

– Я делаю фильмы, чтобы делать деньги. К тому же, есть ли лучший способ добиться их расположения? Благодаря тому, кто я и что делаю, я вхожа туда, куда не вхожи многие другие. Я как бы невзначай слышу массу сплетен, а порой даже вижу карты. Вы были бы изумлены, узнав, как способен бахвалиться какой- нибудь генерал, когда шампанское раз– вяжет ему язык. Я – Золотая Девушка Германии. Мое лицо есть даже на некоторых пропагандистских плакатах.– Она вскинула брови.– Понимаете?

Майкл кивнул. О Чесне ван Дорн следовало узнать намного больше; не выдумка ли, подобно своим