способствовал пищевому снаб– жению стаи, но дичь покрупнее от него ускользала. Он часто просыпался и обнаруживал, что его рука или нога покрылась черной шерстью и при– няла волчью форму, но полноценное превращение его все еще ужасало. Хотя тело его, возможно, было к этому готово, сознание его готово еще не было. Он почитал за чудо, что другие могут переходить туда и об– ратно между мирами, почти будто бы одним только желанием. Конечно, самым скорым был Виктор; ему требовалось не более сорока секунд, что– бы завершить переход от человеческого облика к серой волчьей шкуре. Следующим по быстроте был Никита, который выполнял превращение чуть дольше сорока пяти секунд. У Олеси была самая красивая шкура, а у Франко самый громкий вой. Поля была самая робкая, а Рената самая до– брая: она часто позволяла мелкой, самой беззащитной жертве спастись, даже если загоняла ее до изнеможения. Виктор бранил ее за такие воль– ности, и Франко ругал ее, но она делала так, как ей нравилось.
После осквернения сада спокойно-яростный Виктор взял с собой Ни– киту и Франко в долгие бесплодные розыски логова берсеркера. За про– шедшие три года берсеркер выдавал себя оставленными им вокруг белого дворца маленькими кучками помета, а однажды стая услышала, как он выл ночью; низкий хриплый насмешливый вызов, менявшийся по направлению, так как берсеркер искусно менял свое положение. Это был вызов на бит– ву, но Виктор не поддался; он предпочел не попадать в западню берсер– кера. Поля клялась, что снежной ночью в начале ноября видела берсер– кера, когда бежала рядом с Никитой по следу оленя. Рыжий зверь выско– чил к ней из снега, достаточно близко, чтобы почуять его явное безу– мие, и глаза его были холодными черными пропастями ненависти. Он ра– зинул свою слюнявую пасть, чтобы разорвать ей горло,– но тут Никита прыгнул к ней, и берсеркер исчез в снегопаде. Поля клялась в этом, но она иногда путала ночные кошмары с реальностью, а Никита не помнил, чтобы видел что-нибудь, кроме ночи и летевших снежных хлопьев.
Ночью в середине июля снежных хлопьев не было, были лишь золоти– стые мушки, поднимавшиеся с лесной подстилки, когда Михаил и Никита в человечьем облике тихо бежали по лесу. Из-за засушливой погоды стада поредели, и в последний месяц охота стала скудной. Виктор приказал Михаилу и Никите что- нибудь принести, что угодно съедобное, и сейчас Михаил бежал за старшим изо всех сил. Никита следовал саженях в двад– цати перед ним и был впереди Михаила всю дорогу. Они ровным темпом направлялись к югу, и вскоре Никита перешел на скорую ходьбу.
– Куда мы двигаемся? – шепотом спросил Михаил.
Он вгляделся в ночной сумрак, выглядывая что-нибудь живое. Но даже беличий глаз не сверкнул в свете звезд.
– К железнодорожным путям,– ответил Никита.– Посмотрим, не уда– стся ли нам там поживиться.
Часто стая находила мертвого оленя, кабаргу или животное помень– ше, сбитых поездами, которые с мая по август дважды в день пробегали через лес, направляясь днем на восток, а ночью на запад.
Там, где лес упирался в нагромождение скал и утесов, уходящее к югу, из грубо обтесанного туннеля вырывались рельсы, вились вниз по склону поросшего лесом оврага по меньшей мере саженей шестьсот, а за– тем вели в другой туннель с западной стороны. Михаил пошел следом за Никитой вниз по откосу, и они перешли на рельсы, глазами выискивая темные очертания тела и ноздрями вынюхивая в теплом воздухе свежую кровь. В эту ночь на рельсах никого не убило. Они дошли до западного туннеля, и тут Никита вдруг сказал:
– Слушай.
Михаил прислушался и тоже услышал мягкий рокот, словно где-то в отдалении непрерывно грохотал гром, только небо было ясным, и звезды мерцали сквозь теплый мутный воздух. Приближался поезд.
Никита наклонился, приложив к железу руку. Он почувствовал, как оно вибрирует, когда поезд набирал ход, начиная длинный спуск по склону. Еще через мгновение он вырвется из туннеля всего лишь в не– скольких саженях от них.
– Нам лучше уйти,– сказал ему Михаил.
Никита остался, где стоял, держа руку на рельсе. Он уставился на каменистое отверстие туннеля, а затем Михаил увидел, как он посмотрел в сторону восточного туннеля, до которого было далеко.
– Я, бывало, приходил сюда в одиночку,– спокойно объяснил Ники– та.– Наблюдал, как поезд с ревом проносится мимо. Это было до берсер– кера, чтоб он, сволочь, в ад провалился. Я много раз видел, как поезд проскакивал мимо. В сторону Минска, я думаю. Он выбегает из этого туннеля,– он указал кивком,– и въезжает в тот, который там. В некото– рые ночи, если машинист торопится скорее попасть домой, ему нужно меньше тридцати секунд, чтобы пробежать это расстояние. Если он пьян или притормаживает на спуске, то пробежка от одного туннеля до друго– го занимает около тридцати пяти секунд. Я знаю, я высчитывал.
– Зачем? – спросил Михаил. Грохот поезда – несущийся ураган – приближался.
– Потому что однажды я собираюсь перегнать его.– Никита встал.– Ты знаешь, что для меня в мире самое главное? – Его миндалевидные монгольские глаза устремились сквозь тьму на Михаила. Мальчик покачал головой.– Быть резвым,– продолжал Никита, в голосе его нарастало воз– буждение.– Самым резвым в стае. Резвее любого живущего. Выполнить превращение за время, за которое поезд выходит из первого туннеля и уходит во второй. Понимаешь?
Михаил покачал головой.
– Тогда смотри,– сказал ему Никита.
Западный туннель стал светлеть, рельсы дрожали от мощного биения пульса паровоза. Никита сбросил одежду и предстал обнаженным. И тут из туннеля внезапно вырвался поезд, подобный фырчащему черному беге– моту с единственным желтым глазом циклопа. Михаил отскочил назад от горячего дыхания, обдавшего его. Никита, стоявший у самых путей, не шевельнул и мускулом. Мимо грохотали товарные вагоны, вихрем крути– лись красные искры. Михаил увидел, что тело Никиты выгнулось, его ко– сти заходили ходуном, руки начали обрастать покровом красивой черной шерсти, а затем Никита побежал вдоль рельсов, спина и ноги у него по– крылись волчьей шерстью. Он бежал к восточному туннелю, его позвоноч– ник прогибался, ноги и руки дергались и поджимались к торсу. Михаил увидел, как шерсть покрыла ягодицы Никиты, темная, подобная наросту, штука выросла и повисла на крестце, развернулась в волчий хвост. Хре– бет Никиты прогнулся, он бежал уже низко над землей, предплечья его утолщались, а руки стали искривляться в лапы. Он поравнялся с парово– зом и понесся рядом с ним к зеву восточного туннеля. Машинист включил тормоза, но топка все еще выбрасывала искры. Грохочущие колеса греме– ли в полусажени от лап Никиты. Во время бега сердце его било молотом, ноги изменили строение, из-за чего он слегка сбился с курса и потерял секунды, пока старался выправить бег. Паровоз обогнал его, черный дым и искры вихрились следом. Ему пришлось вдохнуть копоть, и легкие его теперь ощущали слабое отравление. В черном вихре Михаил потерял Ники– ту из вида.
Грохоча, поезд влетел в восточный туннель и продолжил свое дви– жение к Минску. Одинокий красный фонарь мотался из стороны в сторону на буфере последнего товарного вагона. Дым, расползавшийся вдоль ов– рага, отдавал горьковатым запахом гари. Михаил вошел в него, следуя вдоль рельсов, все еще ощущая жар промчавшегося поезда. Пепел еще вихрился у земли ночными умиравшими звездочками.
– Никита! – позвал он.– Где…
На него прыгнула сильная темная фигура. Черный волк придавил ла– пами плечи Михаила и сбил его на землю. Потом волк поднялся, встал Михаилу на грудь, раскосые глаза уставились на его лицо, пасть рас– крылась, показывая блестящие белые клыки.
– Прекрати,– сказал Михаил. Он ухватил морду Никиты и оттолкнул в сторону волчью голову. Волк зарычал, щелкнув челюстями у его носа.– Ты перестанешь? – потребовал Михаил.– Ты же сейчас меня раздавишь!
Волк опять обнажил клыки, прямо перед носом у Михаила, а затем из пасти выскочил влажный розовый язык и лизнул его лицо. Михаил взвизгнул и стал сталкивать с себя зверя, но весил Никита немало. На– конец Никита соскочил с груди Михаила, и мальчик уселся, предчувст– вуя, что на следующее утро найдет у себя на коже оставленные лапами синяки. Никита стал бегать кругами, щелкая челюстями в охоте за соб– ственным хвостом, просто ради веселья, а потом прыгнул в высокую тра– ву на краю оврага и стал кататься по ней.
– Ты ненормальный! – сказал Михаил, вставая на ноги.
Пока Никита катался по траве, тело его стало опять менять облик. Слышалось потрескивание растягивающихся сухожилий, костей изменяюще– гося скелета. Никита слегка взвизгнул от боли, и Михаил
