— Э-э, я… надеялся, что могу зайти и несколько минут поговорить с вами.

Гаррис не шевельнулся. Он сказал:

— Моей жены нет дома.

— Да, я знаю, — ответил Эван. — Но я думал… что могу поговорить с вами.

Демарджон взглянул на него, очевидно не желая впускать. Я его за это не упрекаю, подумал Эван. В конце концов, каждый знает, что ветераны войны — это убийцы. Сумасшедшие убийцы. Господи! Да ведь этот человек действительно боится меня!

Но Гаррис протянул руку. Раздалось тихое клацание, цепочка упала. Демарджон отъехал назад, дверь открылась.

— Входите, — сказал он.

Эван вошел. Резкий солнечный свет наполнил гостиную.

Демарджон проехал по комнате, затем замер, наблюдая за Эваном.

— Пожалуйста, — тихо сказал он. — Закройте за собой дверь на цепочку.

Эван сделал, как ему было сказано.

— Я увидел вас из окна своей кухни и подумал, что сейчас подходящее время, чтобы зайти и извиниться.

Гаррис показал ему на диван и Эван уселся.

— Извиниться, — спросил Демарджон. — За что?

— За мои скверные манеры по отношению к вашей жене несколько дней тому назад. — Он немного помолчал, наблюдая за реакцией своего собеседника. Казалось, он не знал, о чем говорит Эван. — Она купила для моей маленькой дочурки игрушечный лук со стрелами. — Эван пожал плечами. Не знаю. Я был возбужден; эта игрушка напомнила мне кое о каких вещах, которые меня беспокоили, и я вышел из себя. — Говоря это, он внимательно рассматривал мистера Демарджона: его белую рубашку с коротким рукавом, темные брюки, черные подтяжки, его лицо бледного серого цвета и темные глаза. — Я ничем не хотел задеть чувства вашей жены, — сказал Эван. — С ее стороны было очень любезно посидеть с Лори, да еще купить для нее эту игрушку. Не знаю, что на меня нашло… Я просто потерял контроль над собой. Надеюсь, вы это поймете.

Демарджон молчал.

— Конечно, вы имеете право сердиться на меня, — продолжал Эван, зная, что заслуживает всего, что собирается получить. — Я вижу вы расстроены. Но пожалуйста, моей жене очень нравится миссис Демарджон. Я не хочу видеть, как их дружба…

— Уезжайте отсюда, — прошептал Демарджон.

Эван не был уверен, что правильно расслышал его.

— Что?

— Уезжайте отсюда, — повторил Демарджон хриплым сдавленным голосом. Он немного прокатился вперед, затем остановился, и Эван увидел в его глазах дикое выражение. — Забирайте вашу жену и ребенка и уезжайте. Сейчас. Сегодня.

— Сожалею, — сказал Эван. — Я не понимаю, что вы…

— Уезжайте из Вифанииного Греха! — сказал Демарджон с полукриком, полурыданием. — Не беспокойтесь ни о вашей мебели, ни об одежде, ни о доме. Просто забирайте их и уезжайте!

Пристально глядя в безумные глаза Демарджона, Эван чувствовал, как внутри него нарастает грызущий холодный страх. Он все еще не понимал, о чем говорит Демарджон, но в это мгновение он казался ему ужасающим живым трупом.

— Послушайте меня! — сказал Демарджон, явно пытаясь сохранить контроль над собой. Весь дрожа, он подъехал поближе к Эвану, его глаза смотрели широко и умоляюще. — Вы не знаете. Вы не понимаете. Но то, что вы чувствуете, это правильно, вы еще не видите этого, но это так и есть. Сейчас, ради Христа и всего святого, вам надо спасти вашу жену, ребенка и самого себя…

— Подождите минутку! — сказал Эван. — Что, к дьяволу, вы…

Демарджон резко посмотрел на дверь, словно услышал там что-то. Его лицо превратилось в неподвижную маску, он сглотнул и затем снова посмотрел на Эвана. — Они знают, что вы подозреваете что-то неладное, — сказал он. Они наблюдают за вами и ждут. И когда они придут за вами, — _н_о_ч_ь_ю_, тогда будет слишком поздно…

— Кто? — спросил Эван. — Кто придет?

— Они! — сказал Демарджон, его руки дрожали на серых подлокотниках кресла. — Господи, неужели вы не заметили, что ни один человек не ходит по улицам Вифанииного Греха после наступления ночи? Вы не видели это?

— Нет, я…

— Они убили Пола Китинга ночью, — поспешно сказал Демарджон. — И забрали его тело туда, куда уносят все тела. После того, как они убили его, я услышал боевой клич и попытался перерезать себе горло кухонным ножом, но она не дала мне это сделать. Она сказала, что я не должен так уходить от них, и, о Господи Иисусе, ее глаза жгли меня…

Он же сумасшедший, понял Эван. Или стал сумасшедшим. Что он несет насчет Китинга? О чем он говорит?..

— Они придут за вами! О, да, они придут за вами так же, как приходили за мной! — Струйка слюны стекла с губ Демарджона и теперь свисала с его подбородка на рубашку. — Ночью! Они придут ночью, в полнолуние, и заберут вас туда, на то место… Боже мой, что за ужасное место!

Эван покачал головой и начал подниматься с дивана, чтобы двинуться к двери.

— Вы мне не верите! — сказал Демарджон. — Вы не понимаете! — В его глазах промелькнуло что-то темное и страшное. — Я покажу вам. Я покажу вам, что они сделают! — И он начал закатывать штанину своих брюк. Дыша хрипло и неровно, он что-то бормотал себе под нос. Штанина разорвалась. Его пальцы сжались и потянули за колено. Эван увидел, как солнечный свет отражается от блестящего пластика.

Пальцы Демарджона возились с повязкой. Затем, с усилием, отразившимся на его лице, он отшвырнул прочь свою коленку. Нога сверкнула в воздухе и упала на пол рядом с креслом-каталкой. Затем, скрипя зубами, Демарджон принялся сдирать ткань со своей правой ноги; на лбу у него проступили капельки пота. Еще одна повязка. Тяжело дыша, он отшвырнул протез прочь. Правая нога упала по другую сторону кресла, и пустые разорванные штанины повисли на изуродованном теле.

Эван, открыв рот, пятился к двери. Он потерял дар речи! Споткнувшись обо что-то, он чуть не упал спиной на кофейный столик.

Пот струился по лицу Демарджона. Протезы лежали сбоку, черные подтяжки блестели, черные носки облегали пластмассу. Демарджон устремил на Эвана свой измученный взгляд.

И начал хохотать истерическим сумасшедшим хохотом. В это время слезы наполнили его глаза и покатились вниз по его щекам на белую рубашку. Смех звоном отдавался по комнате, скрипучий и страшный, смех человека, которого уже невозможно спасти. «Господи, нет…» — прошептал Эван, мотая головой из стороны в сторону и отступая назад, когда Демарджон направил свою коляску на него. — «Боже Святый на небесах, нет, нет, нет!»

На крыльце послышалось позвякивание ключей. Дверь слегка приоткрылась, удерживаемая цепочкой. В щель заглянуло женское лицо. «Впустите меня!» — послышался голос миссис Демарджон, настойчивый и требовательный.

Эван потянулся к цепочке.

— Она убьет меня! — сказал Демарджон, пытаясь остановить смех, слезы еще капали у него с подбородка. — Они все убьют меня!

Эван замешкался, его кровь заледенела, а пальцы замерли на расстоянии нескольких дюймов от дверной цепочки.

— Мистер Рейд? Это вы? Впустите меня, пожалуйста.

— Она убьет меня! — прошипел мистер Демарджон.

Он колебался, удерживаемый взглядом искреннего ужаса в глазах Демарджона.

— Мне необходимо увидеть своего мужа! — резко сказала миссис Демарджон.

Эван отвел свой взгляд от Демарджона и отпер дверь. Позади него Демарджон скулил, словно животное, пойманное в ловушку.