такой же и села на холщовый стул. – Ким, – сказала она тоном, в котором неожиданно послышалось сожаление, – мы здесь с вами обе – проигравшая сторона. Я не стану делать вид, будто то, что случилось с отцом и со мной, сравнимо с вашей потерей, с исчезновением Эмили, но его жизнь тоже была погублена.

– В каком смысле?

– Погибли люди. Ходили слухи об антиматерии. Все остальные участники экспедиции исчезли. А людям нужен виноватый. Он один остался в живых – по крайней мере из тех, кто был под рукой. И потому виноватым оказался он.

– В документах этого нет.

– Друзья стали относиться к нему холодно. Люди, которых он знал годами, поворачивались спиной, переходили на другую сторону улицы. Кто-то даже пытался подать в суд, но не было доказательств. В конце концов он уехал из долины, но слухи ползли за ним. Люди вроде вас – извините меня – появлялись и задавали вопросы. Без обвинений, но подоплека была очевидна. Мой отец был достойным человеком, Ким. Он никогда никому не причинил вреда и не участвовал ни в чем, о чем тогда ходили слухи.

– Например, в краже топливного элемента.

– Да, например, в краже топливного элемента. – Тора встала, налила две чашки кофе, одну подала Ким. – Боюсь, я ничего не смогу вам сказать такого, что было бы вам полезно.

Вошли два человека, представились и вышли. Ким спросила:

– И вы не считаете, что может быть связь между возвращением «Охотника» и событием на пике Надежды?

– Не считаю. Я понимаю, почему их пытаются связать, но «Охотник» был проверен. Вся антиматерия, которая там должна была быть, оказалась на месте. Об этом все забывают. Мой отец ничего преступного не сделал. Он достиг всего, чего в жизни хотел. У него не было причин красть топливный элемент. Или что бы то ни было.

– А что же там, по вашему мнению, случилось?

– У меня нет теории. Я только знаю, что это все погубил жизнь моего отца. Он уже никогда не водил корабли – вы это знаете?

– Да, знаю.

– Когда Трипли погиб, Фонд прекратил полеты, а больше никто его на работу брать не хотел. Конечно, никто не вспоминал пик Надежды. Просто, видите ли, нам сейчас не нужны капитаны, так что спасибо. Послушайте, Ким, я знаю: это больно. Но мой вам совет, бросьте вы это дело.

«Тебе был звонок от доктора Флекснера, Ким».

Ким сбросила куртку на софу.

– Ладно, Шеп, попробуй с ним соединиться.

«Это было пару минут назад. Он был у себя в офисе».

Ким взяла стакан апельсинового сока и села в переговорное кресло.

«Он был не в себе», – добавил Шепард.

– В каком смысле?

«Раздражен. Обозлен. Как бы там ни было, соединяю».

Стены исчезли, и Ким оказалась в офисе Мэтта. Да, он явно был не в себе.

– Привет, Ким. – Он сидел за столом и писал. – Есть у меня к тебе вопрос, – сказал он, откладывая перо, но не поднимая глаз.

– Давай.

Теперь он поднял на нее глаза.

– Что ты там сделала Бентону Трипли?

– В каком смысле?

– Мне сегодня утром позвонил Фил. А ему явно звонил Трипли. И Трипли в ярости.

– Отчего?

– Конкретно не ясно. Но это связано с тобой. Когда ты была на презентации, ты спрашивала его об инциденте на пике Надежды?

– Мы об этом говорили.

– Ты намекала, что его отец был замешан в преступлении?

Ким попыталась вспомнить разговор.

– Нет, – сказала она. – С чего бы мне на это намекать?

– Вот об этом я и спрашиваю.

– Этого не было.

– И то хорошо. Потому что все преимущества от награждения его медалью Мортона Кейбла мы более чем утратили.

– Мэтт…

– Ты действительно вломилась к нему в дом?