Наутро все стало получше. Он извинился и согласился, что, конечно же, надо подождать, не следует слишком поспешно брать обязательства, которые, быть может, ни один из них не готов выполнять.
В следующие дни они разнообразили наполненные страстью вечера любовными контактами своих представителей, ставя романтические представления, в которых их альтер эго развлекались экзотическими способами, но только друг с другом. Чужих в игру не принимали.
Кульминация первой фазы полета наступила к концу дня 7 марта, на тридцать девятый день. Автоматические системы «Хаммерсмита» информировали, что предстоит выход в реальное пространство. Они ждали этого события в центре управления и пили кофе, предвкушая охоту.
«Пять минут», – сказал ИР.
Ким набросила ремни на плечи.
– Момент ноль, – сказал Солли. – Ни пуха.
Корабль всегда был полон технических звуков – выполняемое обслуживание, система жизнеобеспечения, двигатели на холостом ходу (обычный для них режим). Ким быстро привыкла к этим звукам и замечала их только тогда, когда специально слушала или когда менялся тон. Сейчас, при подходе к точке назначения в двадцати семи световых годах от Алнитака, заработали прыжковые двигатели, энергия потекла сквозь стены.
Ким медленно закрыла глаза. Она представила себе, как возвращается домой с фактами, показывает Агостино верные доказательства того, что контакт был, собирает пресс-конференции, принимает поздравления со всего мира. И даже через тысячу лет люди, вспоминая полет «Хаммерсмита», будут почтительно понижать голос.
Но
Перспектива представлялась радужной, и Ким предвкушала грядущую славу, когда сработали прыжковые и корабль оказался в нормальном пространстве.
– О'кей, вот оно, – сказал Солли. – Приехали.
Он включил верхний экран. Тот сразу наполнился звездами.
– Пора работать, – сказала Ким, настолько взволнованная, что еле-еле сдерживалась.
Он потянулся и хлопнул ее по руке.
– У нас часов тридцать до того, как сигнал сюда дойдет. Но раз мы не можем доверять часам, давай включаться сейчас.
Когда подлетаешь к созвездиям достаточно близко, они распадаются. Звезды, находившиеся на родном небе рядом, расходятся далеко в стороны. Яркое исключение из этого правила – пояс Ориона. Три его сверхъяркие звезды остались на своих классических местах, только до них теперь было меньше тридцати световых лет, а не тысяча пятьсот, как для наблюдателей с Гринуэя. Они слепили глаза и господствовали на небе.
Самой западной была Минтака, «Пояс». Официально она называется Дельта Ориона, наименее яркая из трех, со светимостью около 20 000 солнечных. У нее есть относительно тусклый спутник, с такого расстояния не видимый, на орбите с радиусом порядка половины светового года.
Эпсилон Ориона, средняя звезда, известна также под арабским именем Алнилам, «Пояс жемчужин». Она вдвое ярче Минтаки. Ее окружает дымка, вызванная неправильной туманностью NGC 1990, светящейся, как пасмурное небо, отражающее огни города.
И наконец, к востоку находится Дзета Ориона. Алнитак.
Ким смотрела, как она плывет по главному экрану центра управления, – это «Хаммерсмит» поворачивался к ней. Алнитак тоже собрал вокруг себя дымку от туманности Пламени и излучающей туманности IC434«Мы движемся курсом к Алнитаку, – сообщил ИР. – Набираем скорость до тридцати четырех километров в секунду».
– Отлично, Хэм, – сказал Солли.
Рабочие антенны корабля навелись на огромную звезду. Из гнезд в корпусе появились еще антенны и выровнялись по главной оси.
– Забавно, – сказала Ким.
– Что именно?
– Я всегда думала, что капитан склоняется над консолями, бьет по кнопкам, вносит коррективы, вообще суетится. А ты мог бы тут сидеть и читать роман, и никто бы ничего не заметил.
– У нас хороший пиар, – ответил Солли. – Может быть, тебе стоит подумать о работе на ассоциацию пилотов.
Двигатели смолкли.
«Набор скорости закончен, Солли», – сообщил ИР.
– О'кей, Хэм. Запускай ГЕСДО.
Из двух отверстий, сделанных для приема зондов, высунулась пара коммуникационных пакетов. Через одиннадцать минут появилась вторая пара. Потом третья, и так пока вышли шестнадцать устройств.
Несколько часов пришлось ждать, пока пакеты выстраивались по широкому полю, нацеленные на звезду. Потом они раскрылись по одному, как гигантские белые цветы.
Ким во время развертывания не выходила из центра управления, разве что в туалет и быстро поесть. Около двадцати трех часов Хэм объявил, что ГЕСДО вошла в строй. Создалась радиотарелка с эффективным диаметром как у орбиты внешней луны Гринуэя.
Солли улыбнулся Ким:
