И идет на берег моря. Распевает громогласно, Там в последний раз запел он: Пеньем медный челн он сделал, В медь окованную лодку. На корме челна уселся, В море выехал оттуда И сказал он при отъезде, Так промолвил на прощанье: 'Вот исчезнет это время, Дни пройдут и дни настанут, Я опять здесь нужен буду, Ждать, искать меня здесь будут, Чтоб я вновь устроил Сампо, Сделал короб многострунный, Вновь пустил на небо месяц, Солнцу снова дал свободу: Ведь без месяца и солнца Радость в мире невозможна'. Едет старый Вяйнямёйнен, Едет с парусом шуршащим На челне, обитом медью, На богатой медью лодке, Едет он туда, где вместе Сходятся земля и небо. Там пристал с своею лодкой, С челноком остановился. Только кантеле оставил, Суоми чудную усладу, Радость вечную — народу, Своим детям — свое пенье. Я уста теперь закрою, Завяжу язык свой крепко, Прекращу я эту песню, Распевать не буду больше. Отдыхать должны и кони, Если много пробежали, И само железо слабнет, Покосивши летней травки, Опускаются и воды, Коль бегут они рекою, И огонь погаснуть должен, Коль пылал он долго ночью; Почему ж напев не должен, Не должна ослабнуть песня, Если пелась целый вечер, С самого заката солнца? Так, я слышал, говорили, Очень часто повторяли: 'Водопад, и тот в паденье Не всю воду выливает, Точно так же песнопевец Не споет всех песен сразу. Лучше вовремя их кончить, Чем прервать на середине'. Так бросая, так кончая, Заключая, оставляя, Я в клубок мотаю песни, Их в одну вяжу я связку, Как запас, в амбар слагаю, За замок из крепкой кости, Не уйдут они оттуда Никогда в теченье жизни, Коль замок не будет отперт, Коли кость не отомкнется, Не разжаты будут зубы И язык не повернется. Что бы было, если б пел я, Распевал я очень много, Пел бы я в долине каждой, Пел бы в каждой синей роще! Мать моя уже скончалась, На земле уж нет старушки, Золотая уж не слышит, Дорогая уж не внемлет: Здесь меня лишь сосны слышат, Ветви ели мне внимают, Клонятся ко мне березы Да приветствуют рябины. Мать меня еще ребенком Здесь покинула, родная, Я как жаворонок вырос, На камнях как дрозд остался, Чтобы жаворонком пел я, Щебетал дроздом в лесочке, Под надзором у чужой мне И под мачехиной лаской. Прогнала она бедняжку, Нелюбимого ребенка, К той стене, где дует ветер, К стенке северной жилища, Чтоб сгубил жестокий ветер Беззащитного ребенка. Я, как жаворонок, вышел, Я блуждал, бедняжка, птичкой, Я с трудом едва влачился. Тихо шел своей дорогой,
