знаешь, он способен достать что угодно.

— Да, есть такое, — ответила Мэгги, заходя в гостиную. — Ого! Мари-Луиза, ты потрясающе выглядишь!

— Носокс называет меня Принцессой всех времен года. Прикольно, да? Говорит, это из какого-то старого телешоу. Эти геи такие, все на свете знают. Они с Джеем сыграли в массовке — так они это назвали — в «Цыганах». Я от них тащусь, а Джей — просто кукла. Как думаешь, я смогу его исправить?

— Ты меня спрашиваешь? Да откуда мне знать, черт побери!

Мари-Луиза фыркнула:

— Ну, как тебе сказать… Я заметила, что ты все время это делаешь с Виком.

Мэгги отступила на два шага.

— Ты… ты думаешь, Алекс — гей?

— Ага, он такой же гей, как я Брюс Уиллис.

Бедный Алекс. Она ведь сотворила его настоящим английским джентльменом. А попал он в мир поколения «Зажигай, чувиха».

— Думай что хочешь, Мари-Луиза, — махнула рукой Мэгги.

— Я всегда думаю что хочу. Вик в той комнате, занимается своим сортиром. Он так это называет, честное слово. Ну чем не гей?

— Занят своим туалетом, Мари-Луиза, — поправила Мэгги, стараясь не рассмеяться. — Он англичанин. Они пользуются другими словами. Он хотел сказать, что наряжается, вот и все. Кстати о нарядах — еще раз скажу, что ты классно выглядишь.

Мари-Луиза раскинула руки и крутнулась вокруг себя, так что бахрома короткой белой замшевой юбки, расшитой бисером, взметнулась и снова упала ей на колени. Помимо юбки, наряд индейской принцессы состоял из короткого белого замшевого жилета, тоже расшитого бисером и зашнурованного на ее обнаженной груди. Вот жилет мог быть и поскромнее, или же она собиралась демонстрировать не только костюм.

Белые замшевые мокасины, черный парик, расчесанный на пробор, длинная толстая коса, расшитая бисером налобная повязка с пером, приколотым сзади, на поясе — маленький нож в ножнах и по нескольку браслетов на запястьях. В пупке сверкает подвеска.

— Из какого ты племени? — спросила Мэгги.

— Носокс говорит, что Оймама. Потому что когда меня увидят, то скажут: «Ой, мама!» Клево, да?

— Точно, — согласилась Мэгги. — Старая шутка, но смешная. Вирджиния, как там у тебя дела? — обратилась она к подруге, тюкающей на ноутбуке.

— Когда я научусь разбирать твой почерк, дело пойдет быстрее. Что такое ТЗ?

— Точка зрения. Это там, где рассказ кэбмена? Вирджиния кивнула:

— Да. А что тут не так?

— То, что кэбмен появляется всего один раз. Поэтому нет смысла описывать дело с его точки зрения.

— Ясно, — сказала Вирджиния и кивнула на закрытую дверь комнаты Сен-Жюста. — Ты не представляешь, что там творится. Какая жалость, что у меня нет с собой фотоаппарата.

— Ты не хочешь сделать перерыв и пойти с нами?

— Не получится. Я почти дописала, надо закончить и отдать Берни, пока она не забыла обо мне.

— Хорошо, но потом обязательно полежи и не забудь покушать.

— Солнышко, я никогда не забываю покушать. Мэгги усмехнулась.

— Ладно, пойду посмотрю, как там Алекс. Нам скоро уходить, иначе придется ждать лифта целый час.

— Эй, погоди-ка, Мэгги. А где же твой костюм? — окликнула ее Мари-Луиза.

Мэгги окинула взглядом свое простое темно-синее облегающее платье, туфли-лодочки и любимую серебряную цепочку.

— Вот мой костюм. Я полностью выхожу из роли, буду изображать нормального человека, — она постучала в дверь комнаты Алекса и вошла. Следом за ней семенил Стерлинг. — Так, давайте быст… Что такое?

К ней подскочил Носокс, прижимая палец к губам:

— Погоди, Мэгги. Остался только шейный платок. Последний штрих!

Мэгги остановилась, вытаращив глаза. Потом до нее медленно дошло.

Она узнала одну из описанных ею сцен: мужская гардеробная, где друзья и помощники наблюдают, как создается вечерний туалет настоящего джентльмена.

На этот раз в роли друзей и помощников Сен-Жюста выступали пират в черном и «королева трансвеститов». Но это мелочи в безумном, безумном мире Мэгги.

Носокс — который, как всегда, отлично выглядел — снова отошел к окну, молитвенно сложив руки и прижав их к губам, и созерцал происходящее.

Сен-Жюст сидел на деревянном стуле, принесенном из гостиной, в безупречно белой рубашке и строгом жилете. Начищенные ботфорты сияют, воротник поднят, заслоняя волевой подбородок. Спина совершенно прямая, руки лежат на коленях, обтянутых замшей, глаза прикрыты, подбородок задран под немыслимым углом. В ожидании.

— Настоящий денди, правда? — с благоговением шепнул Стерлинг.

А за креслом Сен-Жюста стоял Джей. Джейн. Высокая и великолепная. Умей Мэгги подводить глаза хотя бы вполовину так же хорошо, она бы красилась чаще. Солнечно-желтое вечернее платье, шикарный шлейф собран в турнюр. Черные кружевные митенки до локтей, черные перья в волосах, колье с искусственными бриллиантами… На сегодняшнем балу Джейн сразит наповал любого мужчину. Настолько она… он… был прекрасен.

Стоя за спиной Сен-Жюста, Джейн осторожно развернула накрахмаленный белый хлопковый платок. Глубоко вздохнув, бережно обернула платок вокруг его шеи и закрепила спереди, так что кончики аккуратно легли на грудь Алекса.

— Вот. Что скажешь? — Джейн отступила назад с вытянутыми руками, словно охраняя свое творение.

Сен-Жюст слегка опустил подбородок, проверяя, как лежит на шее тонкая ткань. Поднял подбородок, снова опустил, потом еще немного. И, наконец, еще чуть ниже.

— Отлично! — воскликнул Носокс, отталкиваясь от стены. — Просто отлично. Три идеальные складки, как ты и хотел. А запонки совершенно отпадные.

Сен-Жюст наконец поднял голову и посмотрел в зеркало мимо Носокса.

— Ты прав. Воистину отпадные. Я восхищен, Джейн.

— Я здесь ни при чем. Просто у тебя великолепный подбородок, Алекс.

— С ума сойти! — произнесла Мэгги, когда Сен-Жюст поднялся и Джейн помогла ему надеть безупречный жакет из тончайшего синего сукна.

Его Светлости потребовалось еще несколько секунд, чтобы надеть на шею черную ленточку монокля, и он наконец повернулся к Мэгги, принимая эффектную позу.

— Да, дорогая, можешь мною любоваться. Я ослепителен, это несомненно, — заявил он, одарив ее безукоризненным поклоном: выставил вперед стройную ногу и сделал витиеватый взмах рукой. После чего снова повернулся к зеркалу. — Я несказанно рад, что вновь одет, как подобает истинному джентльмену, и стал самим собой. Достойная плата за мои попранные чувства по поводу участия в глупейшем конкурсе, лишенном всякой нравственности. Господа! Я бесконечно признателен. А теперь не могли бы вы оставить нас ненадолго?

— Само собой, — ответил Носокс и повел Джея из комнаты. — Мы подождем в гостиной. Стерлинг хочет почитать мне рэп. Он ведь пишет рэп, знаешь?

— А, рэп Стерлинга… Тебе очень повезло, Носокс. Мы сейчас к вам выйдем. — Сен-Жюст подождал, когда закроется дверь, и произнес: — Они стараются как могут, Мэгги, но я вынужден воспользоваться возможностью и вновь попросить тебя подробнее описать Кларенса, чтобы он смог наконец присоединиться к нам. Никто лучше его не сумеет начистить ботинки. А платок? Жалкое зрелище, но это лучшее, что мы смогли сделать.