«За родных не бойся, – говорит, – беда только у тебя. И не „будет“, а есть. Давно уже есть, скоро год, как есть, Батча-Ли, бедная ты моя. Голодный демон ест твою душу с того самого дня, когда ты плакала от любви и ревности в холодном, грязном северном городе. Помнишь, ты удивлялась тогда, что слезы не так уж и горьки? Это потому, что голодный, жадный до жизни демон вошел в тебя и разделил твое горе на двоих».
Это что ж, выходит, в Москве вселился в меня демон? Глупости какие: откуда бы в Москве демонам взяться?.. Ничего не понимаю. Разум мой не готов принять этот бред, но…
Но я вдруг начинаю вспоминать девушку по имени Варя. Кто она? Откуда взялась в моих воспоминаниях? Или поставим вопрос иначе: откуда взялась другая девушка, Лия? Я одна или нас двое? Она – это я? И с кем тогда говорит сейчас проницательная индийская старуха? С Варей? С Лией? Где заканчиваюсь я, где начинается другое существо? Вот так, надо думать, и выглядит шизофрения – ежели изнутри, не со стороны наблюдать. Выходит, я – шизофреничка?
Боюсь, хуже.
Много, много хуже.
«Не нужно бояться, – говорит Мататара. – Демонов бояться нельзя, с ними нужно уметь сражаться. Тем более твой демон – он совсем не злой. Любопытный и голодный, но не злой. А вот гнать его надо. Останется, глядишь, всю твою жизнь проживет вместо тебя, а потом, чего доброго, умрет вместо тебя твоей смертью и возродится вместо тебя в чистом чреве, а ты исчезнешь во тьме, бывает и так… Но я тебе помогу, если не испугаешься и заплатишь. Ты знаешь, я люблю тебя, как собственную внучку, но за колдовство надо платить».
«Сколько платить-то?» – спрашиваю, собственного голоса не слыша. Кто спрашивает: Лия? Варя? – об этом лучше не думать.
«Половину того, что лежит сейчас в твоих карманах. Не слишком много», – смеется она.
Не слишком много, да.
Выворачиваю карманы. Наличных совсем мало, а мне так страшно, что я не могу жадничать и мелочиться. Достаю кредитную карточку, показываю старухе: «Это тоже деньги, Мататара. То есть, если засунуть эту штуковину в специальный автомат, оттуда посыплются деньги. Много денег. Все, что я заработала за прошлый месяц, и еще кое-какие остатки. Половина – твоя».
«Ты честная, это очень хорошо. Могла бы и не показывать свою карточку, что старуха в этом понимает? Хотя у меня такая же есть, эх ты, глупышка… – заливисто смеется Мататара. – А теперь пошли ко мне. Сначала я поговорю с твоим демоном. Если он уйдет, ты мне заплатишь. А не уйдет, тогда и платить не за что, верно?»
Она отдает какие-то распоряжения внуку, усаживает на свое место зардевшуюся от смущения малышку-невестку, берет меня за руку и уводит наверх, где в лабиринтах с горем пополам обустроенного жилого пространства можно найти дверь в ее спальню – если знать дорогу или если очень повезет.
Еще прежде, чем мы переступили порог, я окончательно понимаю, о каком «демоне» шла речь. Ну ни фига себе – «голодный демон»! Это же я, Варя, подглядываю, можно сказать, в щелку за чужой жизнью, а вовсе не…
Впрочем, нет. Не просто подглядываю, а глодаю чужую судьбу, как собака кость, мне ведь все объяснили заранее, нечего от правды нос воротить.
Черная старуха берет меня за плечи, швыряет с размаху на циновку; кажется, она всерьез изготовилась шаманить, но это, честно говоря, без надобности. Я и так все уже вспомнила, поняла, осознала, а посему – все, ухожу. Действительно, свинство – такую славную девочку остроты ощущений лишать. Добро бы злодея какого, маньяка или просто глупую дуру, а уж ее-то, Лию,
«Погоди-ка», – говорит Мататара.
Она склонилась надо мной, держит за плечи, глядит в глаза. Не сомневаюсь: ее пламенная речь на ломаном английском, расцвеченном непонятными местными словечками, предназначена именно мне, а не Лие, которую она называет Батча-Ли и любит так, как только старая, мудрая ведьма способна любить молодую, глупую, можно сказать, бесхвостую ведьмочку, как, к слову сказать, полюбила меня добрая толстуха Капа – вот и это я теперь о себе, оказывается, помню…
«Я чую, ты сейчас уйдешь, – шепчет Мататара. – Хорошо, молодец, не хотелось бы мне тебя обижать, бедняга, бродяжка неприкаянный. Но прежде чем уйти, выслушай мой совет: чем кормиться чужими судьбами, отрасти собственную. Это трудно вашему народу, знаю, но ты попробуй. Что толку воровать, все равно рано или поздно за руку поймают. И потом, знаешь, кто не жил своей жизнью, не сможет умереть своей смертью, а уж это – воистину страшно!.. Ясно тебе, о чем я толкую? Что ж, теперь ступай».
Я протягиваю ей руку, говорю: «Мне нужен Знак» – и с наслаждением, как в теплый омут, ныряю во тьму, залитую, впрочем, тусклым электрическим светом.
– Ни фига себе! – Наставник мой выглядит потрясенным. – Ты сама попросила забрать тебя, Варенька, – торопливо шепчет он. – Ты потребовала начертить на твоей ладони Знак, так и сказала: «Мне нужен Знак!» Что случилось? Что не так? Это ведь была хорошая, очень хорошая жизнь. Зашибись просто, какая распрекрасная…
– Распрекрасная, – соглашаюсь. – Просто меня, знаешь ли, изгнали.
– Как это?! – Он почти в ужасе. Или даже не «почти», а просто в ужасе. – Впервые о таком слышу, – говорит.
– Обыкновенно, как демонов изгоняют… Нет, обрядов никаких зловещих вроде не было, до этого не дошло, меня просто уговорили уйти. Моя добыча, видишь ли, задружилась с настоящей индийской ведьмой, та меня вычислила и сказала: «Надо изгонять». Но я и сама решила уйти, как только осознала, что происходит. Как только поняла, что я – не она. Свинство это – такого кайфа человека лишать. Правда свинство: девочка-то хорошая, лучше не бывает, жаль, не сестричка мне… впрочем, нет, жаль, я сама не такая… А ведьма подумала, я демон, представляешь? Сочувствовала мне от всей души, посоветовала «отрастить собственную судьбу». Имей в виду, именно этим я и собираюсь заняться, немедленно. Поехали к тебе, прямо сейчас, ладно? А то действительно глупо: чувствую себя как богачка, обворовавшая сиротский приют.
– Именно как богачка? – растерянно переспрашивает мой рыжий Иерофант.
Я, кажется, здорово выбила его из колеи. Мы словно бы поменялись ролями, теперь он ничего не понимает, а я не знаю, как объяснить. Пока не попробуешь – не узнаешь, так-то.
– Конечно, богачка, – говорю. – Моя судьба – самая завидная участь в мире, по крайней мере нынче вечером. Я вот как раз вспомнила, что люблю тебя, а ты весь вечер приставал ко мне с этими своими дурацкими сентиментальными поцелуями, вместо того чтобы просто волочь в койку и драть до утра, пока обоим тошно не станет… Впрочем, не сомневаюсь, именно так ты и поступишь, рано или поздно, сегодня или тысячу лет спустя, хотя лучше бы, конечно, не тянуть с этим делом. Поэтому и называю себя «богачкой»: ни с кем такой судьбой не стала бы меняться, ни за что… Ох, прости, пожалуйста. Я жуткое хамло, знаю, да. Сама себе в рожу плюнула бы, да не умею. Зато больше ни черта не боюсь. Чего бояться демону, которого только что изгнали на фиг, лишили законной добычи, да еще и пристыдили напоследок?
– Бояться тебе в любом случае нечего, – улыбается он. – Разве что приступа тошноты под утро, да уж, действительно… Одевайся, «демон». Попробую не обмануть твоих ожиданий.
Стоянка XX
– Одевайся, «демон», – говорю я Варе. – Попробую не обмануть твоих ожиданий.
И ведь вру, все вру. Причем не по малому счету (по малому я как раз честен, как никогда), а по большому. Но если я сейчас скажу ей: «
