- Представляешь, как солнце будет светить через них? - сказала Салли.

Джек мог себе это представить.

- Можно сделать целый ряд сводчатых окон, - начал фантазировать Джек.

- Или одно большое округлое окно, похожее на розу, - подхватила Салли.

Мысль была захватывающая. Человеку, стоящему в нефе и смотрящему перед собой в другой конец собора, круглое окно будет казаться похожим на огромное солнце, разбрасывающее во все стороны разноцветные блики. Джек, словно наяву, увидел эту потрясающую картину.

- Интересно, какие рисунки монахи попросят сделать на витражах?

- Что-нибудь из книги пророков Ветхого Завета, - ответила Салли.

Джек вскинул бровь и удивленно посмотрел на дочь.

- Ах ты, хитрющая лиса, уже успела поговорить об этом с приором Джонатаном, а?

Салли виновато опустила глаза, но от ответа ее спас появившийся неожиданно Питер Зубило, молодой резчик по камню. Он был очень застенчивым и немного неуклюжим, вечно растрепанные волосы падали ему на глаза, но работал он красиво, и Джек был рад принимать его у себя.

- Чем могу помочь, Питер? - спросил он.

- Вообще-то я искал Салли, - робко начал тот.

- Ну вот, ты ее нашел.

Салли уже вскочила на ноги и отряхивала крошки хлеба с подола своей туники.

- Потом договорим, - бросила она отцу и вместе с Питером пошла к лестнице.

Джек и Алина переглянулись.

- По-моему, она покраснела, - сказал он.

- Мне тоже показалось, - ответила Алина. - О Боже, ей давно пора влюбиться в кого-нибудь. Ведь уже двадцать седьмой год пошел!

- Ну-ну. А я было совсем отчаялся. Неужто, думаю, так и останется старой девой.

Алина покачала головой:

- Ну нет, только не Салли. С ней все в порядке. Только слишком уж привередливая.

- Да ну? А чего же тут думать: все девки в округе давно положили глаз на Питера. Ждут не дождутся.

- Местным девицам подавай таких красавцев, как Томми, которые сломя голову носятся на лошадях и достаточно богаты, чтобы носить вышитые шелком плащи. Салли совсем не такая. Ей нужен кто-то умный и чуткий. Мне кажется, Питер как раз тот человек.

Джек согласно закивал. Ему никогда не приходили в голову подобные мысли, но сердцем он чувствовал, что Алина права.

- Она вся в бабку, - сказал он. - Моя мать тоже в свое время влюбилась в чудака.

- Салли очень похожа на твою мать, а вот Томми - весь в моего отца.

Джек улыбнулся ей. Она была красива, как никогда. И хотя в волосах ее появились серебряные прядки, а кожа на шее не была уже такой мраморно-нежной, как прежде, но с годами прекрасные черты ее лица обозначились еще четче и она приобрела спокойную величавую красоту настоящей женщины. Джек протянул руку и провел кончиками пальцев по ее подбородку.

- Точно как мои парящие подпорки, - сказал он.

Алина улыбнулась.

Рука его скользнула по ее шее и остановилась на груди. Ее груди тоже изменились. Он помнил времена, когда они высоко торчали, словно невесомые, и соски их дразняще рвались вверх. Потом, во время беременности, они стали еще больше, соски набухли и все так же манили. Сейчас груди ее немного опустились и стали мягче, и, когда она шла, они восхитительно покачивались из стороны в сторону, сводя Джека с ума. Я, наверное, всегда буду любить их, подумал он; даже когда они станут совсем вялыми и морщинистыми. Он почувствовал, как напрягся сосок под его пальцами, и склонился, чтобы поцеловать ее.

- Джек, ты же в церкви, - прошептала Алина.

- Забудь об этом. - Его рука побежала по ее животу и спустилась на теплое лоно.

Внезапно на лестнице послышались шаги. Джек виновато отстранился от жены. Она улыбнулась его растерянности.

- Это тебе Божья кара.

- Я с тобой позже разберусь, - шутливо пригрозил он ей.

В галерею вошел приор Джонатан. С торжественным видом он поприветствовал их обоих. Взгляд у него был очень серьезный.

- Я хочу кое-что сообщить тебе, Джек, - сказал он. - Давай пройдем в главное здание монастыря.

- Конечно, - ответил тот и встал.

Джонатан стал спускаться по лестнице.

Джек задержался у двери и, погрозив Алине пальцем, сказал:

- Позже.

- Обещаешь? - улыбнулась она.

Он стал догонять приора, прошел через весь собор к двери в южном поперечном нефе, которая вела в главное здание. Они вместе пошли по северному коридору мимо учеников, чертивших что-то на восковых дощечках, и остановились в углу. Наклоном головы Джонатан показал Джеку на монаха, сидевшего на каменном выступе в западном коридоре. Тот накинул на голову капюшон, прикрыв лицо, но, пока они выжидали, он повернулся и поднял голову - и быстро отвел взгляд.

Джек невольно отступил назад.

Монахом был не кто иной, как Уолеран Бигод.

- Какого черта ему здесь надо? - со злостью спросил Джек.

- Готовится к встрече со своим Создателем, - ответил Джонатан.

- Не понимаю.

- Он конченый человек. У него не осталось ни положения, ни власти, ни друзей. Он наконец осознал, что Бог не хочет видеть его великим и могущественным епископом. Уолеран понял, что совершил много ошибок. Он пришел к нам пешком и просил принять его как простого монаха и позволить провести здесь остаток дней, моля Бога о прощении за свои грехи.

- Что-то не верится мне, - сказал Джек.

- Я тоже поначалу сомневался, но в конце концов понял, что он, в сущности, всегда был очень богобоязненным человеком.

Слова приора не тронули Джека.

- Я на самом деле думаю, что Уолеран был очень набожным. Он совершил только одну роковую ошибку: всегда полагал, что цель служения Богу оправдывает средства. И поэтому поступал как хотел.

- И в том числе организовал заговор против архиепископа!

Джонатан воздел руки, словно хотел защититься.

- Пусть Господь накажет его - не я.

Джек пожал плечами. То же самое сказал бы, наверное, и Филип. Он же никак не мог понять, зачем было позволять Уолерану поселиться в монастыре. Впрочем, таковы уж эти монахи.

- А зачем ты решил показать мне его?

- Он хочет рассказать тебе, почему повесили твоего отца.

Джек похолодел.

Уолеран сидел словно окаменевший, глядя в пустоту. Он был бос. Сухие белые щиколотки старика торчали из-под ветхой домотканой одежды. Джек вдруг понял, что бывший епископ уже совсем не страшный, а скорее обессилевший, потерявший все надежды, пребывающий в вечной тоске человек.

Он медленно подошел к Уолерану и сел на скамью в ярде от него.

- Старый король Генрих был слишком сильным, - начал тот без всяких вступлений. - Многим высшим феодалам это не нравилось - они чувствовали себя связанными по рукам и ногам. Им нужен был монарх послабее. Но у Генриха был сын - Уильям.

Это была известная история.

- Меня тогда еще не было на свете, - сказал Джек.