Уильям задержал дыхание. Вопрос был вызывающе нахальным. Он оглядел остальных. Его мать слегка наклонилась вперед и неодобрительно смотрела на Джека. Она словно встречала его раньше и теперь пыталась вспомнить, где и когда. Уолеран был явно озадачен.

- Ты вздумал загадывать мне загадки? - сказал он. - Их было столько, этих повешенных, что можно сбиться со счета; а если ты не станешь говорить уважительно, их число увеличится еще на одного.

- Прошу простить меня, мой господин, - сказал Джек, но никакого испуга в голосе не было. - Ты помнишь их всех до одного?

- Допустим, - ответил епископ. Ему неожиданно самому стало любопытно узнать, куда клонит этот мальчишка. - И среди них был один, который тебя, как я понял, интересует особо.

- Двадцать два года назад, в Ширинге, ты присутствовал на казни человека по имени Джек Шербур.

Уильям услышал, как мать приглушенно охнула.

- Он был менестрелем, - продолжал юноша. - Ты помнишь его?

Уильям почувствовал, как обстановка в комнате сразу накалилась. Что-то необычайное, страшное, должно быть, случилось с этим Джеком Шербуром, чтобы его слова вызвали такую реакцию у матери и Уолерана.

- Мне кажется, я припоминаю, - сказал епископ, и Уильям понял по тону, что тот еле сдерживает себя.

- Я так и думал. - В голосе Джека снова зазвучали дерзкие нотки. - Этот человек был признан виновным по показаниям трех человек. Двое из них мертвы. Ты был третьим.

Уолеран кивнул:

- Он украл из Кингсбриджского монастыря чашу, украшенную драгоценными камнями.

Глаза Джека приняли суровое выражение.

- Ничего подобного он не совершал.

- Я сам схватил его с чашей в руках.

- Ты солгал.

С минуту все молчали. Когда Уолеран снова заговорил, голос его звучал мягче, хотя лицо было словно каменное.

- За такие слова я мог бы приказать вырвать тебе язык, - сказал он.

- Я только хотел узнать, зачем ты это сделал, - промолвил Джек, словно не расслышав страшной угрозы из уст епископа. - Здесь, у себя дома, ты можешь быть откровенным. Уильям тебе не опасен, а его мать, похоже, давно знает об этом.

Уильям посмотрел на мать. Да, судя по ее виду, ей все известно, подумал он, вконец сбитый с толку. Ему стало ясно - он едва осмеливался подумать об этом, - что появление Джека не имело никакого отношения ни к нему, ни к его намерению убить любовника Алины.

- Ты смеешь обвинять епископа в лжесвидетельстве! - сказала Джеку Риган.

- Я не стану повторять мои обвинения на людях, - спокойно ответил юноша. - У меня нет доказательств, и потом, я не жажду мести. Просто мне хотелось бы понять, за что повесили невиновного.

- Убирайся вон! - с презрительной холодностью произнес Уолеран.

Джек кивнул, словно не ожидал ничего другого. И хотя он не добился ответов на свои вопросы, вид у него был вполне довольный.

Уильям все еще чувствовал себя озадаченным этим разговором. Будто поддавшись внезапному порыву, он окликнул Джека:

- Постой-ка.

Джек обернулся уже у самой двери. Глаза смотрели с насмешкой.

- Зачем... - Уильям замешкался и более твердым голосом продолжал: Зачем тебе знать это? Почему ты явился сюда и задаешь эти вопросы?

- Потому что человек, которого они повесили, был моим отцом, - сказал Джек и вышел.

В комнате повисла гнетущая тишина. Так, значит, любовник Алины и мастер из Кингсбриджа - сын вора, которого вздернули в Ширинге, размышлял Уильям. Ну и что с того? Однако мать выглядела очень обеспокоенной, а Уолеран потрясенным.

Наконец епископ горько произнес:

- Эта женщина преследовала меня более двадцати лет. - Он всегда умел сдерживаться, поэтому Уильям очень удивился, увидев, как Уолеран дал волю своим чувствам.

- После того как церковь рухнула, она исчезла, - сказала Риган. - Я думала, мы больше никогда не услышим о ней.

- А теперь за нами охотится ее сын. - В голосе епископа угадывался неподдельный страх.

- Почему ты не прикажешь заковать его в кандалы за эти слова? - спросил Уильям.

Уолеран бросил на него взгляд, полный презрения.

- Ну и болван же у тебя сын, Риган, - сказал он.

Уильям понял, что обвинения в лжесвидетельстве были справедливыми. И парень тоже догадался, подумал он.

- Кто-нибудь еще знает об этом? - спросил граф.

- Приор Джеймс перед смертью исповедовался в лжесвидетельстве своему помощнику Ремигиусу. Но тот всегда был с нами против Филипа, его можно не опасаться. Кое-что знает мать Джека, но не все; иначе она не молчала бы до сего дня. А вот Джек... он походил по свету и мог узнать то, чего не знала его мать.

Уильям сообразил, что эту старую историю можно использовать с выгодой для себя.

- Так давайте убьем этого Джека Джексона, - как бы между прочим сказал он.

Уолеран в очередной раз презрительно кивнул.

- Зачем лишний раз привлекать к нему внимание? Не дай Бог, всплывут подробности убийства его отца.

Уильям был явно огорчен. Он долго размышлял над этим в полной тишине. Но тут его словно осенило:

- Совсем необязательно. - Оба с недоверием посмотрели на него. - Джека можно убрать, не привлекая внимания.

- Тогда скажи как?

- Он может погибнуть во время налета на Кингсбридж, - сказал он, с удовольствием заметив на их лицах выражение испуганного почтения к его сообразительности.

* * *

Ближе к вечеру Джек с Филипом обходили строительную площадку. Руины алтаря уже разобрали, и они высились двумя огромными кучами в северной части монастырского двора. Появились новые леса, и каменщики споро восстанавливали рухнувшие стены. Вдоль здания лазарета лежали штабеля бревен.

- А ты здорово продвигаешься, - сказал приор.

- Хотелось бы побыстрее, - ответил Джек.

Они внимательно осмотрели фундамент поперечных нефов. Человек сорок-пятьдесят рабочих копались в глубоких канавах, набивая землей огромные ведра, остальные крутили вороты, поднимая их на поверхность. Здесь же, неподалеку, аккуратно сложили каменные блоки для фундамента.

Джек привел Филипа в свою мастерскую. Она была намного больше, чем каморка Тома. Одной стены вообще не было, для лучшего освещения. Половину площади пола занимал настил из толстых досок с бортиком. В такие формы он заливал штукатурку. Когда она немного подсыхала, по ней можно было чертить заточенным куском железного прута. Другими инструментами были циркуль, поверочная линейка и угольник. Так он прорабатывал детали. Метки и линии, когда их только наносили, получались четкими и белыми, но очень быстро они расплывались и становились почти незаметными, так что поверх них можно было смело делать новые рисунки. Научился он этому еще во Франции.

Всю оставшуюся часть помещения занимал верстак, на котором Джек работал с деревом, делая из него шаблоны. По ним каменотесы будут вытачивать каменные блоки.

Темнело. На сегодня хватит, решил Джек. Он начал складывать инструменты.

Филип взял в руки деревянный шаблон:

- Это для чего?

- Для плинтуса в основании простенка.