положения, ни поддержки, ни того, кто бы их защитил. Этот купчишка не посмеет обидеть монахов, и даже бедные крестьяне могли устроить ему массу неприятностей, попытайся он торговать с ними нечестно, а бессовестно обманывать двух детей, у которых в целом свете нет ни души, - это совершенно безопасно.

Монахи таскали тюки в сарай купца. И каждый раз, как только тюк оказывался в сарае, купец передавал старшему монаху мешочек с фунтом серебра и двенадцать пенсов. Когда все тюки были перенесены, на прилавке все еще оставался один мешочек.

- Только десять тюков, - подвел итог купец.

- Я же говорил, что только десять, - затараторил послушник.

- Вот одиннадцатый, - сказал монах и положил руку на тюк Алины.

Она с изумлением уставилась на него.

Купец удивился не меньше ее.

- Я уже предлагал ей полфунта...

- А я уже купил эту шерсть, - отрезал монах, - и продал ее тебе. - Он кивнул своим спутникам, и они живо отнесли тюк Алины в сарай.

Купец был явно недоволен, однако все же протянул последний мешочек с серебром и добавил к нему двенадцать пенсов. Взяв деньги, монах передал их Алине.

На какое-то время она лишилась дара речи. Казалось, все пропало, и вдруг этот совершенно незнакомый человек спасает ее, да еще после того, как она нагрубила ему!

- Спасибо тебе за помощь, святой отец, - проговорил Ричард.

- Бога благодарите, - откликнулся монах.

Алина не знала, что сказать. Она с трепетом прижала деньги к груди. Чем могла она отплатить ему? Она смотрела на своего спасителя. Он был небольшим, худощавым, энергичным человеком, своими быстрыми движениями и настороженным взглядом напоминавшим птицу с невзрачным оперением и яркими голубыми глазами. Венчик его черных волос вокруг выбритой макушки уже тронула седина, но лицо оставалось молодым. Алина начала чувствовать, что это лицо ей знакомо. Где же она его видела?

Похоже, монах угадал ее мысли.

- Не помните меня? А я вас знаю, - заговорил он. - Вы дети Бартоломео, бывшего графа Ширинга. Мне известно, сколь тяжкие испытания выпали на вашу долю, и я рад, что имею возможность помочь вам. Я всегда буду покупать у вас шерсть.

Алина едва сдерживалась, чтобы не расцеловать его. Он не просто спас ее в этот раз, он готов был гарантировать ее будущее! Наконец она нашлась:

- Не знаю, как выразить тебе свою благодарность. Бог свидетель - нам нужен покровитель.

- Что ж, теперь у тебя их два, - улыбнулся монах. - Господь и я.

Алина была тронута до глубины души.

- Ты спас мне жизнь, - проговорила она, - а я даже не знаю, кто ты.

- Мое имя Филип, - сказал он. - Я приор Кингсбриджа.

Глава 7

I

Это был великий день, когда Том Строитель повел каменотесов в каменоломню.

Они отправились туда за несколько дней до пасхи, через пятнадцать месяцев после того, как сгорел старый собор. Так много времени ушло на то, чтобы приор Филип смог собрать достаточно денег для найма ремесленников.

В Солсбери, где почти заканчивалось строительство епископского дворца, том подыскал лесоруба и мастера-каменотеса. Лесоруб и его люди уже две недели трудились, подбирая и валя высокие сосны и вековые дубы, что росли вдоль берегов реки вверх по течению от Кингсбриджа. Так как перевозка грузов по извилистым раскисшим дорогам обходилась очень дорого, то, просто сплавляя лес по реке, можно было сэкономить уйму денег. Грубо обтесанные бревна шли на строительные леса, распиливались на доски для мостков, на которых будут работать каменщики и резчики, а самые высокие деревья откладывались в сторонку для того, чтобы в будущем использовать их в качестве балок крыши. Теперь в Кингсбридж равномерным потоком прибывал добротный строевой лес, и все, что требовалось от Тома, - это каждую субботу после окончания рабочего дня рассчитываться с лесорубами.

А несколько дней назад приехали и каменотесы. Старшим у них был Черномазый Отто. Он привел с собой двух сыновей, тоже каменотесов, четырех внуков - они будут подмастерьями - и двух работников - один был его двоюродным братом, а другой зятем. Том вовсе не возражал против такой семейственности: родственники обычно хорошо работают сообща.

На самой же строительной площадке в Кингсбридже пока, кроме Тома и монастырского плотника, никого не было. Сейчас необходимо запастись строительными материалами. Однако скоро Том начнет нанимать мастеров, которые составят костяк строителей. Именно они будут класть стены, заставляя их подниматься все выше и выше. И закипит работа. Том шел, словно в пятках у него были пружины: сбывалось то, о чем он мечтал и ради чего работал столько лет.

Первым принятым на работу каменщиком, решил он, станет его сын Альфред. Сейчас Альфреду было около шестнадцати лет, и он уже освоил основы строительного ремесла: умел обтесывать квадратные блоки и ровно класть стену. Как только начнется стройка, ему будут платить полное жалованье.

Другому сыну Тома, Джонатану, исполнилось пятнадцать месяцев, и рос он не по дням, а по часам. Крепкий карапуз, он был баловнем всего монастыря. Сначала Том немного беспокоился, что малыш находится под присмотром полоумного Джонни Восемь Пенсов, но этот самый Джонни оказался не менее внимательным, чем настоящая мать, да и времени для ухода за ребенком у него было гораздо больше. Никто из монахов так и не заподозрил, что отцом Джонатана является Том, и теперь это, похоже, никого уже и не интересовало.

У девятилетней Марты выпали передние зубки. Она очень скучала без Джека и Эллен, и Том волновался за нее больше всего, ибо девочке нужна была мать.

Том не испытывал недостатка в женщинах, которые хотели бы выйти за него замуж и взять на себя заботу о его маленькой дочке. Мужчина он был видный это он и сам знал, - а теперь, когда приор Филип всерьез начал строительство собора, его жизнь выглядела вполне обеспеченной. Из дома для приезжих Том перебрался в двухкомнатный дом с печью и трубой, который построил для себя в деревне. Как старший строитель, он в конечном итоге мог рассчитывать на жалованье, коему позавидовал бы и иной мелкопоместный дворянин. Но он и мысли не допускал, что может жениться на ком-нибудь другом, кроме Эллен. Том был подобен человеку, привыкшему пить отборное вино, и теперь, пробуя вина попроще, он находил, что они имеют вкус уксуса. В то время в деревне жила одна вдовушка, пухленькая, миловидная бабенка с улыбчивым лицом, пышной грудью и двумя хорошо воспитанными детишками, которая на Рождество напекла Тому пирожков, а потом жадно с ним целовалась. Уж она-то готова была выскочить за него в любой момент. Но он знал, что это не принесет ему счастья, и он всегда будет тосковать по непредсказуемой, неистовой, чарующей и страстной Эллен.

Она ведь обещала, что когда-нибудь придет навестить их. Том всем сердцем верил, что она сдержит слово, и упорно цеплялся за свою веру, хотя с тех пор, как Эллен ушла, прошло уже больше года. Когда же она все-таки придет, он собирался сделать ей предложение.

Том надеялся, что теперь Эллен примет его. Он уже не был нищим и вполне мог прокормить и свою семью, и ее. Он чувствовал, что при правильном подходе Джека и Альфреда можно удержать от драк. Если бы Джека пристроить на работу, рассуждал Том, Альфред стал бы относиться к нему более терпимо. А что, если взять Джека в подмастерья? Парнишка-то смышленый и выказывал интерес к строительному ремеслу, а через годик-два, глядишь, подрастет и будет выполнять тяжелую мужскую работу. Тогда уж Альфред не сможет сказать, что Джек дармоед. Еще одной проблемой было то, что Джек умел читать, а Альфред нет. Том собирался попросить Эллен обучить Альфреда грамоте. Она могла бы давать ему уроки по воскресеньям. Тогда бы мальчишки стали равными - оба образованные, оба работающие, а потом и ростом бы сравнялись.

Он знал, что, несмотря на все их ссоры, Эллен действительно нравилось с ним жить. Она любила его тело и любила его душу. Определенно она захочет вернуться к нему.

Другой вопрос - удастся ли Тому уладить отношения с приором Филипом. Эллен страшно оскорбила религиозные чувства Филипа. Трудно даже представить более отвратительный поступок, чем то, что сделала она. Как быть здесь. Том еще не решил.