минуту. Что теперь сделает охранник? Предположим, он заметил мерцание его свечи? Но он мог принять это за отражение его же собственного фонаря. Либо решить, что в доме кому-то понадобилось пойти сейчас в цветочную комнату, и, что тот имел на это полное право. А вдруг стражник окажется сверхбдительным и захочет вернуться и проверить.

Оставив двери открытыми, Феликс вышел из цветочной, и через оружейную прошел в библиотеку. Двигался он на ощупь, прикрывая ладонью свечу. В библиотеке он уселся на пол рядом с огромным кожаным диваном и стал медленно считать до тысячи. Но никто не появился. Видимо, охранник не оказался сверхбдительным.

Он вновь вернулся в оружейную и зажег свечу. Окна здесь были прикрыты тяжелыми портьерами, в цветочной же вообще не было занавесок. Осторожно прошел в цветочную, взял нож, вернулся в оружейную и склонился над оружейной подставкой. Ножом начал вывинчивать болты, крепившие скобу к дереву. Дерево было старым и крепким, но в конце концов он вытащил болты и отцепил ружья.

В комнате было три шкафа. В одном стояли бутылки с бренди, виски и стаканы. В другом - номера журналов 'Лошадь и собака' и здоровенный, в кожаном переплете, том под названием 'Охотничья книга'. Третий шкаф был заперт: должно быть, там и хранились боеприпасы.

Садовым ножом Феликс сломал замок шкафа.

Из всех трех видов оружия - винчестера, дробовика и ружья для охоты на слонов - он предпочел Винчестер. Однако, перебирая коробки с боеприпасами, он понял, что там нет патронов ни для винчестера, ни для слоновьего ружья: видимо, это оружие хранилось лишь в качестве сувенира. Значит, приходилось довольствоваться дробовиком. Все дробовики были двенадцати зарядными с патронами шестого калибра. Чтобы убить свою жертву, ему необходимо будет стрелять с близкого расстояния, не далее, чем с двадцати ярдов. А перед перезарядкой он сможет сделать лишь два выстрела.

'Что ж, - подумал он, - я хочу убить лишь двоих'.

Картина Лидии, лежащей на полу в детской то и дело вставала у него перед глазами. Вспоминая об их страстных объятьях, он ощущал подъем. Куда-то исчезла подавленность, которую он чувствовал сразу же после бурных ласк. 'Почему я непременно должен погибнуть? - спрашивал он себя. - И никто ведь не знает, что может произойти после того, как я убью Уолдена'.

Он зарядил ружье.

'Теперь, - подумала Лидия, - мне остается только покончить с собой'.

Другого выхода она не видела. Второй раз в своей жизни она бросилась на самое дно порока. Все эти долгие годы самодисциплины пошли прахом, и все из-за того, что вернулся Феликс. Она не мгла продолжать жить, зная, кем она является на самом деле. Она хотела умереть и немедленно.

Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.

Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкнётся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.

Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.

Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.

- Что случилось? - спросила она.

- Ничего, - ответила Лидия и села.

- Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?

- Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.

- Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?

- Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...

- Да.

Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.

- Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: 'Какие глупости, няня, моя мать это ты', нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.

- Я этого не знала...

- Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?

Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.

- Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.

- Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, - сказала Лидия.

- У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.

- Но ты считаешь меня лицемеркой. - Даже и не это.

Чувство покоя снизошло на Лидию.

Шарлотта продолжала.

- Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.

- Ты понимаешь, что я люблю тебя?

- Да... и я люблю тебя, мама, и поэтому чувствую себя такой несчастной.

Лидия была поражена. Меньше всего она ожидала такого оборота. После всего, что произошло - всей той лжи, предательства, горечи и гнева Шарлотта все еще любила ее. Какая-то умиротворенная радость переполнила Лидию. 'Покончить с собой? - подумала она. - Почему я должна кончать с собой?'

- Нам следовало раньше поговорить об этом, - произнесла Лидия.

- О, ты не представляешь, как мне этого хотелось, - сказала Шарлотта. Ты всегда старалась научить меня правильно делать реверансы, поддерживать шлейф, изящно садиться и укладывать волосы... а я мечтала, чтобы ты так же старательно объяснила бы мне действительно важные вещи - о любви, о рождении детей - но этого ты никогда не делала.

- Я не могла себя заставить, - вымолвила Лидия, - не знаю, почему.

Шарлотта зевнула.

- Пойду немного посплю, - сказала она, вставая с кресла.

Лидия поцеловала ее в щеку и обняла.

- Знаешь, я и Феликса люблю, тут ничего не изменилось, - проговорила Шарлотта.

- Понимаю, - выдохнула Лидия. - Я тоже его люблю.

- Спокойной ночи, мама.

- Спокойной ночи.

Лидия быстро вышла из комнаты дочери и закрыла за собой дверь. В коридоре ее охватили сомнения. Что предпримет Шарлотта, если оставить дверь незапертой? Лидия решила избавить дочь от мучительного выбора и повернула в замке ключ.