Двери бани открылись, и Феликс вошел внутрь.

Шарлотта все продумала. Обедали Уолдены в час и никаких гостей не предполагалось. К половине третьего маман уже будет отдыхать у себя в комнате. Шарлотта сможет потихоньку выскользнуть из дома и в три часа встретиться с Феликсом. Она проведет с ним час. А в половине пятого, умывшись и переодевшись, будет сидеть в утренней гостиной их дома, чтобы за чаем вместе с мамочкой принимать посетителей.

Но все ее планы разом рухнули. В полдень маман заявила:

- О, я забыла тебе сказать, сегодня мы обедаем у графини Миддлсекс в ее доме на Гросвенор-Сквер.

- О, Боже, - воскликнула Шарлотта, - мне совсем не хочется идти на званый обед.

- Не говори глупостей, тебе там понравится.

'Я сказала не то, что надо', - тут же подумала Шарлотта. 'Следовало пожаловаться на головную боль и отказаться идти. Я слишком малодушна. Если бы я знала трансе, то бы смогла солгать, но лгать вот так экспромтом я не умею'. Она попыталась возразить еще раз.

- Прости, мама, но мне не хочется туда идти.

- Нет, ты пойдешь, и никаких разговоров, - отпарировала мать. - Я хочу, чтобы графиня получше узнала тебя - она очень влиятельна. Да и маркиз Шалфонт будет там.

Званые обеды обычно начинались в половине второго и заканчивались в четвертом часу. 'Значит, я буду дома около половины четвертого, и лишь в четыре смогу успеть в Национальную Галерею', - размышляла Шарлотта, - 'к тому времени он либо уже уйдет, либо мне придется, даже если он дождется меня, тут же уйти, чтобы попасть домой к чаю'.

Ей хотелось обсудить с ним происшедшее в Боснии убийство, узнать его точку зрения. А обедать со старой графиней ей вовсе не улыбалось, да кроме того...

- Кто такой маркиз Шалфонт?

- Это Фредди, ты его знаешь. Не правда ли, он очень мил?

- Ах, он. Мил? Я этого не заметила.

'Я могла бы написать записку на тот адрес в Кэмдон-Тауне и оставить ее на столике в прихожей, чтобы лакей опустил ее в почтовый ящик. Но ведь Феликс не живет по этому адресу, и в любом случае, до трех часов он не получит моей записки', - напряженно думала Шарлотта.

- Ну, так постарайся заметить его сегодня. Мне кажется, ты обворожила его.

- Кого?

- Фредди. Шарлотта, ты должна все-таки обратить хоть немного внимания на молодого человека, проявляющего к тебе интерес.

Так вот почему она так настаивала на этом обеде.

- О, мама, не будь же смешной...

- Что тут такого смешного?

Голос матери прозвучал негодующе.

- Я и тремя словами с ним не перемолвилась.

- Видимо, ты обворожила его не своей беседой.

- Прошу тебя, перестань!

- Ну, хорошо, не буду тебя дразнить. Ступай, переоденься. Надень то кремовое платье с коричневым кружевом - оно очень тебе к лицу.

Шарлотта подчинилась и отправилась к себе в комнату.

'Наверное, мне должно льстить внимание Фредди', - думала она, снимая платье. - 'Но почему меня совсем не интересует никто из этих молодых людей? Вероятно, я еще не совсем готова для подобных вещей. К тому же, сейчас меня занимает многое другое. За завтраком папа сказал, что из-за убийства эрцгерцога непременно вспыхнет война. Но девушки не должны интересоваться такими делами Полагается, чтобы я думала о том, как бы обручиться до конца светского сезона - вот об этом и мечтает Белинда. Но не все девушки подобны Белинде - стоит только вспомнить суфражисток'.

Одевшись, она спустилась вниз. Поболтала немного с маман, пока та пила свой шерри, а потом они отправились на Гросвенор-Сквер.

Графиня была весьма полной дамой шестидесяти с лишним лет. Она напомнила Шарлотте старый деревянный корабль, гниющий под слоем свежей краски. Званый обед оказался настоящим 'девичником'. Из мужчин, помимо Фредди, присутствовали племянник графини и один член парламент от консерваторов. Каждую из замужних женщин представили, как жену такого-то. 'Если я когда-либо выйду замуж, - решила про себя Шарлотта, - то буду настаивать, чтобы меня представляли, как (именно) меня, а не в качестве чьей-то жены'.

И графине, безусловно, было сложно устраивать интересные приемы, потому что множество людей просто не допускалось к ее столу, например, все без исключения либералы, все евреи, все, занимающиеся торговлей или имеющие дело с театром, разведенные и те, кто когда-либо нарушил представление графини о приличном поведении. Таким образом, круг ее друзей был довольно скучным.

Больше всего графиня любила порассуждать о том, из-за чего гибнет страна. Прежде всего, из-за подрывной деятельности (Ллойд Джорджа и Черчилля), вульгарности (Дягилев и пост импрессионисты) и слишком высоких налогов (один шиллинг три пенса из каждого фунта).

Однако сегодня тема гибели Англии уступила первое место новости об убийстве эрцгерцога. Депутат- консерватор весьма нудно объяснял, почему войны тем не менее не будет. Супруга латиноамериканского посла спросила тоном маленькой девочки, так взмутившим Шарлотту:

- Просто не понимаю, почему этим нигилистам нравится бросать бомбы и убивать людей?

У графини и на это был ответ. Оказывается ее доктор объяснил ей, что все суфражистки страдают истерией, а революционеры, по ее мнению, страдают аналогичной болезнью с поправкой на мужской темперамент.

Шарлотта, прочитавшая утренний выпуск 'Таймс' от корки до корки, не могла не возразить.

- С другой стороны, причина, возможно, в том, что сербы не хотят подчиняться Австрии.

Маман бросила на нее гневный взгляд, а все остальные посмотрели на нее, как на сумасшедшую, а потом сделали вид, что ничего не слышали.

Фредди сидел рядом. Его круглое лицо словно все время сияло. Он тихо заговорил с ней.

- Послушай, ты говоришь такие невероятные вещи.

- Что такого невероятного я сказала? - удивилась Шарлотта.

- Ну, знаешь ли, можно подумать, ты оправдываешь тех, кто стрелял в эрцгерцога.

- А если бы австрийцы решили захватить Англию, ты бы, наверное, стрелял в эрцгерцогов, не так ли? - Ты просто несравненна, - промолвил Фредди.

Шарлотта отвернулась от него. Ей начало казаться, что она потеряла голос: никто будто не слышал ее слов. Она не на шутку разозлилась.

Тем временем графиня села на своего любимого конька. 'Низшие классы ленивы', - утверждала она, а Шарлотта подумала: 'И это говорит женщина, не работавшая в своей жизни и дня!'

Далее графиня начала возмущаться тем, что теперь у каждого ремесленника был мальчик-помощник, который нес его ящик с инструментами. 'Разумеется всякий рабочий и сам мог бы нести свои инструменты', - заявила она как раз в тот момент, когда лакей подавал ей блюдо с вареным картофелем. А за третьим бокалом вина стала обвинять рабочих в том, что они пьют слишком много пива днем и поэтому к вечеру уже не в состоянии трудиться. 'Простой люд слишком избаловался', - продолжала она, а в это время три лакея и две служанки убирали со стола, готовясь принести десерт. 'Правительство не должно заботиться о медицинской помощи и пенсиях для неимущих. В низших классах бедность воспитывает бережливость, а это уже само по себе добродетель', заключила она под конец обеда, которого семье рабочего из десяти человек хватило бы на пару недель. 'Люди должны рассчитывать только на самих себя', - проговорила она, когда Батлер помог ей встать из-за стола и пройти в гостиную.

Шарлотта вся кипела от едва сдерживаемой ярости. Разве можно осуждать революционеров за то, что они станут стрелять в таких, как графиня?

Фредди подал ей чашку кофе.

- Потрясающая старая боевая лошадь, эта графиня, не правда ли?