социалистическая революция, - сказал Чарльз, помяните мое слово.

- Тогда всех нас зарежут в постели, - мрачно проговорила кухарка.

Шарлотта спросила:

- А что имела в виду суфражистка, когда говорила, что король мучает женщин? - С этими словами она посмотрела на Причарда, который иногда объяснял ей то, что ей не полагалось знать.

- Она имела в виду принудительную кормежку, - сказал Причард. - Видимо, это весьма болезненно.

- Принудительная кормежка?

- Когда люди отказываются принимать пищу, их кормят насильно.

Шарлотта была заинтригована.

- И как же это делается?

- Разными способами, - ответил Причард, и по выражению его лица было ясно, что он не собирается в подробностях живописать их все. - Один из способов - через трубочку в носу.

Младшая горничная сказала:

- Интересно, чем же их кормят? Чарльз ответил:

- Наверное, супом.

- Просто не могу поверить, - произнесла Шарлотта, - почему же они отказываются есть?

- Это форма протеста, - объяснил Причард, - тогда у тюремных властей возникают сложности.

- Тюремных? - изумленно спросила Шарлотта. - За что же их сажают в тюрьму?

- За то, что они бьют окна, делают бомбы, нарушают порядок...

- Но чего же они хотят?

Тут воцарилась тишина, так как слуги вдруг поняли, что Шарлотта и представления не имела, кто такие суфражистки. В конце концов, Причард объяснил:

- Они добиваются права голоса для женщин.

- О! - Шарлотта задумалась, а знала ли она вообще, что у женщин нет права голоса? Она как-то не была уверена в этом. Ведь о подобных вещах она никогда не размышляла.

- Полагаю, наша дискуссия зашла слишком далеко, - твердым голосом проговорила миссис Митчел. - У вас могут быть неприятности, м-р Причард, из-за того, что вы внушаете юной миледи всякие нелепости.

Шарлотта же прекрасно знала, что у Причарда никогда не бывало неприятностей, так как он, по существу, папин друг. И она спросила:

- А почему им так уж нужно это право голоса?

Тут вдруг прозвенел звонок, и они все инстинктивно посмотрели на сигнальную доску.

- Входная дверь! - сказал Причард. - В такой час поздний! - Он вышел, натягивая пальто.

Шарлотта допивала чай. Она чувствовала себя уставшей. Про себя она решила, что вся эта история с суфражистками удивительна и даже немного страшновата, но все равно ей хотелось бы узнать о них побольше.

Вернулся Причард.

- Пожалуйста, блюдо с сэндвичами, - сказал он кухарке. - А ты, Чарльз, отнеси в гостиную сифон с содовой. - Сам же стал раскладывать на подносе тарелки и салфетки.

- Ну же, - сказала Шарлотта. - Кто там пришел?

- Джентльмен из Скотланд-Ярда, - ответил Причард.

У Бензила Томсона была круглая голова со светлыми, редеющими волосами, густые усы и пронзительный взгляд. Уолден уже слышал о нем. Отец его был архиепископом Йоркским. Томсон получил образование в Итоне и в Оксфорде и служил в британской администрации в колониях. Вернувшись домой, он занялся юридической практикой и работал в системе тюремного надзора, дослужившись до начальника Дартмурской тюрьмы и приобретя репутацию человека, умевшего справляться с бунтами заключенных. Затем перешел на работу в полицию и стал специалистом по смешанной уголовно-анархистской среде лондонского Ист-Энда. Благодаря этим своим знаниям получил высокую должность в особом, политическом, подразделении полиции.

Пригласив его сесть, Уолден начал излагать ему события вечера. Все это время он не сводил глаз с Алекса. Внешне молодой человек был спокоен, но лицо было бледно, он не спеша потягивал бренди с содовой, а рука его в такт глоткам ритмично сжимала подлокотник кресла.

В одном месте Томсон перебил Уолдена:

- А вы заметили, что, когда за вами приехала карета, лакея на месте не было?

- Да, заметил, - сказал Уолден. - Я спросил у кучера, где же он, но кучер, как будто, не расслышал. А так как перед дворцом была суета, а моя дочь торопила меня, то я решил отложить все выяснения до возвращения домой.

- Наш преступник, конечно, на это и рассчитывал. Должно быть, у него крепкие нервы. Продолжайте.

- Экипаж вдруг неожиданно остановился в парке, и какой-то человек распахнул дверь.

- Как он выглядел?

- Высокий. Лицо замотано шарфом. Темные волосы. Пристальный взгляд.

- У всех преступников пристальный взгляд, - заметил Томсон. - А еще раньше кучеру не удалось рассмотреть его получше?

- Не особенно. Тогда на нем была шляпа, да и было уже темно.

- Гмм. А потом?

Уолден глубоко вздохнул. В момент самого происшествия он не столько испугался, сколько разозлился, но теперь же, вспоминая это событие, он ощутил страх перед возможностью того, что могло случиться с Алексом, Лидией и Шарлоттой. Он сказал:

- Леди Уолден закричала, и это, видимо, спугнуло того парня. Возможно, он не ожидал, что в экипаже находятся женщины. Во всяком случае, он замешкался. - И слава Богу, что так, подумал про себя Уолден. - Я ткнул его шпагой, и он выронил револьвер.

- Вы нанесли ему серьезную рану?

- Сомневаюсь. В такой тесноте мне негде было размахнуться, да и к тому же шпага не очень-то остра. Но кровь у него пошла. Жаль, что я не отрубил его чертову голову.

Вошел дворецкий, и беседа приостановилась. Уолден понял, что разговаривает слишком громко. Он попытался взять себя в руки. Причард подал троим мужчинам сэндвичи и бренди с содовой. Уолден сказал ему:

- Причард, вам лучше пока не ложиться, но все остальные могут идти спать.

- Очень хорошо, милорд.

Когда он ушел, Уолден проговорил:

- Вполне возможно, это была лишь попытка ограбления. Я убедил в этом слуг, а также леди Уолден и леди Шарлотту. Однако, на мой взгляд, грабителю ни к чему придумывать такой сложный план. Я абсолютно уверен, что это было покушение на жизнь Алекса.

Томсон посмотрел на Алекса.

- Боюсь, что так. Как вы думаете, откуда он узнал, где вас можно найти?

Алекс положил ногу на ногу.

- Я не делал секрета из своих передвижений.

- Это следует исправить. Скажите, сэр, вашей жизни когда-нибудь угрожали? - Постоянно, - сдержанно ответил Алекс, - но покушений еще не было.

- Есть какая-либо особая причина, по которой вы стали мишенью для нигилистов или революционеров?

- Для них достаточно того, что я княжеского рода.

До Уолдена дошло, что сложности английских высших кругов со всеми этими суфражистками, либералами и профсоюзами были чепухой по сравнению с тем, с чем сталкивались русские власти, и он почувствовал прилив сострадания к Алексу.

Спокойным, ровным голосом Алекс продолжил:

- С другой стороны, меня считают кем-то вроде реформатора, по русским меркам. Они могли бы выбрать и более подходящую жертву.