- Это для меня? - она кокетливо улыбнулась, обнажив гнилые зубы. Феликс отвернулся.

Получив свой джин, он подошел к группке людей, стоявших у выходящего на улицу маленького оконца. Феликс занял место между ними и дверью.

- М-р Гарфилд? - обратился он к карлику.

- Кто его спрашивает? - скрипучим голосом проговорил Гарфилд.

Феликс протянул ему стакан джина.

- Могу я поговорить с вами о деле?

Гарфилд взял стакан, осушил его и сказал:

- Нет.

Феликс продолжал потягивать пиво. Оно было мягче и не такое пенистое, как швейцарское.

- Я хочу купить оружие.

- Тогда не понимаю, почему вы пришли сюда.

- Я слышал о вас в клубе на Джубили-стрит.

- Так ты анархист? Феликс промолчал.

Гарфилд оглядел его с ног до головы.

- А что за оружие ты бы хотел, если бы оно у меня было?

- Револьвер. Притом хороший.

- Может, браунинг с семью зарядами?

- Это было бы отлично.

- Такого у меня нет. А если бы и был, я не стал бы его продавать. А если бы продавал, запросил пять фунтов.

- Мне сказали, максимум фунт.

- Тебе сказали неправильно.

Феликс задумался. Этот карлик, видимо, решил, что, как иностранца и анархиста, обдерет его как липку. Ладно, подумал Феликс, примем эти правила игры.

- Больше двух фунтов не потяну.

- А я не могу просить меньше четырех.

- Включая и патроны?

- Идет, четыре фунта, включая коробку с патронами.

- Договорились, - сказал Феликс. Он заметил, как один из телохранителей криво улыбнулся. После того, как Феликс расплатился за выпивку и колбаску, у него оставалось три фунта, пятнадцать шиллингов и пенни.

Гарфилд кивнул одному из приятелей. Тот зашел за стойку и вышел через заднюю дверь. Феликс спокойно доедал колбаску. Через минуту-другую человек вернулся, неся нечто, похожее на сверток с тряпьем. Взглянул на Гарфилда, тот кивнул ему. Человек передал сверток Феликсу.

Развернув тряпье, Феликс обнаружил там револьвер и маленькую коробку. Вынув оружие, стал внимательно разглядывать его.

- Не поднимай высоко, незачем показывать его всему чертову свету, сказал Гарфилд.

Револьвер был чист и хорошо смазан, механизм исправен. Феликс произнес:

- Если я не рассмотрю его, откуда мне знать, что он в порядке?

- Ах ты Ирод, где, ты думаешь, ты находишься?

Открыв коробку с патронами, Феликс быстрыми, умелыми движениями зарядил револьвер.

- Убери эту чертову штуку, - прошипел карлик. - Выкладывай побыстрей монеты и проваливай отсюда. Ты совсем сдурел, черт возьми.

Внутри Феликса так и поднималось раздражение, он с трудом сглотнул. Сделал шаг назад и наставил револьвер на коротышку.

- О, Иисус, Мария и Иосиф, - только и вымолвил Гарфилд.

- Так мне проверить револьвер? - спросил Феликс.

Двое телохранителей разошлись в разные стороны, так чтобы Феликс не смог держать их обоих на мушке. У Феликса упало сердце: он никак не ожидал от них такой сообразительности. Теперь они бросятся на него. Весь паб замер. Феликс понял, что ему не добраться до двери, пока один из охранников не прыгнет на него. Почувствовав напряжение, завыла огромная собака.

Феликс улыбнулся и выстрелил в пса.

Шум выстрела в небольшом зальчике был оглушителен. Все замерли. Истекая кровью, пес распластался на полу. Охранники карлика словно застыли, где стояли.

Сделав еще один шаг назад, Феликс нащупал рукой дверь. Открыл ее, продолжая целиться в Гарфилда, и вышел.

Захлопнув дверь, сунул револьвер в карман пальто и вскочил на велосипед.

Он слышал, как за ним открылась дверь паба. Оттолкнувшись, начал вертеть педалями. Кто-то схватил его за рукав. Сильнее крутанув педали, он вырвался от преследователя. Услышав выстрел, инстинктивно уклонился. Кто-то закричал. Он пролетел мимо мороженщика и свернул за угол. Вдали раздался свисток полицейского. Он оглянулся. Никакой погони.

Еще полминуты и он уже затерялся в муравейнике Уайтчепела.

Осталось шесть пуль, подумал он.

Глава 3

Шарлотта была готова. Платье, вызывавшее так много переживаний, получилось превосходным. Корсаж его был украшен одной единственной красной розой, в руке букетик их таких же роз, укутанный в шифон. Алмазная тиара и белый плюмаж, прочно укрепленные в волосах, венчали высокую прическу. Все было безукоризненно.

Страх переполнял ее.

- Когда я войду в тронный зал, - сказала она Марье, - шлейф моего платья оторвется, тиара налезет на глаза, плюмаж свалится, а я сама наступлю себе на подол и плюхнусь на пол. Все гости разразятся хохотом, и Ее королевское Величество будет смеяться громче всех. Я выбегу из дворца в парк и брошусь в озеро.

- Вам не следует так говорить, - сказала Марья. Затем, смягчившись, добавила, - Вы будете там самой хорошенькой.

В спальню вошла мать Шарлотты. Слегка отстранив Шарлотту, она придирчиво оглядела ее.

- Дорогая моя, ты прелестна, - сказала она и поцеловала дочь.

Обвив руками шею матери, Шарлотта щекой прижалась к ее лицу, как делала это в детстве, восхищенная бархатистостью ее кожи. Когда она разняла руки, то с удивлением увидала в глазах матери слезы.

- Мама, ты тоже прелестна, - сказала она.

На Лидии было платье из мягкого шелка цвета слоновой кости со шлейфом из желтоватой парчи на подкладке из фиолетового шифона. В волосах, как у замужней дамы, в отличие от Шарлотты, три пера. Букет ее был составлен из цветов сладкого горошка и лиловых роз.

- Ты готова? - спросила она.

- Я давно готова, - ответила Шарлотта.

Подними свой шлейф.

Шарлотта подняла шлейф так, как ее научила мать. Та одобрительно кивнула. - Нам пора.

Марья открыла дверь. Шарлотта пропустила было мать вперед, но мать сказала:

- Нет, дорогая, сегодня твой вечер.

Так они и прошествовали по коридору к лестнице, с Марьей, замыкающей процессию. Оказавшись на верхней ступени огромной лестницы, Шарлотта услышала взрыв аплодисментов.

Там внизу, вся челядь была в сборе: экономка, повариха, лакеи, горничные, конюхи, рассыльные. На нее, с гордостью и восхищением, смотрело целое море лиц. Их чувства тронули Шарлотту до слез: она поняла, что и для них это был знаменательный вечер.

В центре всей этой толпы стоял ее папочка. Он выглядел просто великолепно в своем черном бархатном фраке, бриджах до колен и шелковых чулках, со шпагой у бедра и треуголкой в руке.

Медленным шагом Шарлотта спустилась вниз.

Отец поцеловал ее со словами 'моя маленькая девочка'.

Повариха, знавшая ее достаточно давно, чтобы позволить себе некоторую вольность в обращении,