ускакал куда-то докладывать, рядом с Владимиром Александровичем тяжело плюхнулся речник- инструктор:

— Может, показать чего-то надо будет…

— Спасибо!

Взревели водометы — и отвыкшего от ночных прогулок на ветру майора Виноградова вдавило в холодный пластик обшивки…

Почти всю дорогу Владимир Александрович проспал. Некоторое время он ещё пытался глазеть по сторонам, на стремительно теряющие индустриальную неприступность берега. Увы, даже вид обгоняемых и торопящихся навстречу судов наскучил довольно быстро! Створы, бакены… Однообразные, скудные огоньки деревень и бесчисленных садоводств. Сами собой опустились веки — и майор привалился к плечу своего упитанного соседа. Проснулся он лишь однажды — на Ивановских порогах, да и то не всерьез, но лишь чтобы через мгновение вновь погрузиться в томительное забытье…

— Вон он! — и катер тут же ударило носом в волну.

Светало. Спросоня хотелось по малой нужде.

— Точно этот?

— Видимость — ноль…

Все три «водомета» старались держаться рядом, но даже они то и дело исчезали из поля зрения.

Вытянутый же силуэт впереди мог оказаться просто очередным сгустком тумана.

— Что скажете?

— «Чернышевский»! — подтвердил речник.

— Пошли! — дал отмашку остальным группам капитан.

Теплоход двигался средним ходом — судя по жидким усикам пены у форштевня и короткой, почти незаметной кильватерной струе. Милицейские катера пристроились рядом и некоторое время шли параллельным курсом.

— Да-а… Хоть бы веревочку какую скинули!

— Может, лестницу еще?

— Трап, — поправил представитель флота.

Снизу, с воды, белый борт пассажирского лайнера казался чем-то вроде средневековой крепости — приходилось задирать голову, чтобы различить узкий краешек планширя и огромные медные буквы.

— Это мы как-то… не учли, — Головин посмотрел на Владимира Александровича, и тот отчего-то почувствовал себя виноватым.

Слепые, наглухо задраенные бойницы иллюминаторов нижней пассажирской палубы — ни огонька, ни звука за матовой поверхностью стекол.

— Стоп! А это что?

— Там жилые помещения команды. — Речник даже не стал сверяться со схемой.

— Открыто, вроде…

Одна из расположенных у самой кормы кают чуть-чуть выделялась.

— Дотянешься?

— Попробую, — ближний боец поднялся в полный рост, снял с плеча автомат и отдал его командиру. — Лишь бы голова пролезла… Йоп!

Катер качнуло, и он чуть было не вывалился за борт.

— Тише ты…

— Ладно!

Подстрахованный снизу, боец вытянул руку и легонько толкнул стекло иллюминатора — поддалось… Еще немного расширив проем, он уцепился фалангами пальцев за край образовавшейся щели и одним движением подтянул себя: вверх и вперед!

Перед самым носом Виноградова опасно мелькнула рифленая подошва высокого спецназовского ботинка. Внутри, за переборкой, что-то негромко упало и покатилось.

Несколько долгих секунд все неотрывно смотрели вслед ушедшему. Наконец, в круглом, распахнутом теперь уже настеж проеме показалась бледная физиономия:

— Можно.

— Откатись потом туда, назад… — скомандовал мотористу Головин.

— К корме?

— Вот именно! — он передал наверх оба автомата, свой и первого бойца. А потом и сам исчез в иллюминаторе…

— Ну что — все?

— Вроде бы… — Владимир Александрович с трудом перевалился через фальшборт и сразу же отскочил в сторону: вслед за ним по выброшенному Головиным веревочному трапу энергично карабкался дедушка- речник. — Пардон!

— Теперь все.

Было на удивление тихо — только ровное гудение судового двигателя под ногами и плеск волн.

— Дур-рдом…

— Я тоже чего-то не понимаю. Чего там? — не удержался майор.

Головин вместо ответа пожал плечами и повторил:

— Дурдом.

Первым делом следовало заняться мостиком, радиорубкой и машинным отделением.

— Так, пошли… С Богом!

— К черту!

И сформированные ещё на базе штурмовые группы двинулись по маршрутам.

Ни Виноградов, ни представитель славного речного флота в герои не лезли — замыкая цепочку людей Головина, они просто старались поменьше шуметь и не путаться под ногами. Тем более, что без оружия Владимир Александрович чувствовал себя не просто голым — а голым, с которого к тому же содрали часть кожи.

Для себя майор успел уже решить, что при первых же выстрелах просто-напросто рухнет на палубу — и пусть списывают на боевые потери! Конечно, если сначала убьют парня, который идет сейчас впереди, и можно будет воспользоваться его стволом… Тогда повоюем. А голыми руками — дураков нет! Не сорок первый год.

— Тс-с! — Виноградов замер, повинуясь командному жесту.

И тут же сзади на него чуть не налетел сопящий от страха речник:

— Что такое?

— Тихо…

— Извините.

Хороший он, в сущности, мужик, подумал Владимир Александрович. Но ведь пропадет, если что, зазря — такие, обычно, первую же пулю и хватают.

— Может, вернетесь?

— Нет.

Правильно, одному ещё хуже. Вообще, трудно жить с обостренным чувством профессионального долга — это майор знал… Иначе, сейчас и он сам уже ехал бы домой в тихой, мирной и полупустой электричке. Или по крайней мере наблюдал за событиями на теплоходе из рубки милицейского катера-»водомета».

— Пошли! — группа двинулась дальше по бесконечной, во всю длину коридора, ковровой дорожке.

Ничего пока не происходило, но…

Пахло страхом. И не страхом даже, а каким-то запредельным ужасом — густым и тягучим, как начавшая запекаться кровь. Ужасом сочилось все: и тишина вокруг, и теплый воздух кондиционеров… Даже свет матовых плафонов, казалось, дрожит и старается стать незаметнее.

Десятки, сотни мельчайших деталей.

Багровое пятно на палубе… вывороченный из стены огнетушитель… какие-то осколки. Вмятина, след от огромной подошвы на матовом пластике… Дверь, обвисшая на последней петле…

Поравнявшись с открытой каютой, Виноградов вслед за идущим впереди автоматчиком глянул внутрь: