возразила Лилиана.

— О Боже! Этого-то я и боялся! — простонал он, потом неожиданно встал на колено и схватил ее руку. — Он сделал вас несчастной, да? Не скрывайте, это же очевидно!

— Бенедикт! Вы не понимаете, что говорите!

— Я наблюдал за вами, к тому же знаю, что он за человек. Если бы он по-настоящему ценил вас, то не… вы знаете, что я имею в виду.

— Что я знаю? У него много дел, вот и все.

— Лилиана, подумайте! Разве он не оставлял вас надолго одну? И ночью? Разве, уезжая куда-то или получая какие-то письма, он не хотел, чтобы вы…

— Простите? — Она улыбнулась, пытаясь скрыть растерянность. — Эдриан сейчас очень занят преобразованиями в Лонгбридже.

— Да-да. Причем настолько, что не находит времени даже пообедать с вами.

У Лилианы возникло сильное желание дать ему пощечину.

— Ваши намеки мне не понятны. — Она выдернула свою руку. — И это не ваше дело. У нас все прекрасно.

— Я должен вам поверить? — спросил Бенедикт, медленно поднимаясь.

— Как сочтете нужным. Я буду весьма признательна, если вы оставите свои мысли при себе — они меня не интересуют. — Сняв фартук, Лилиана пошла за плащом.

— Я только хочу, чтобы вы были счастливы, и сделаю для этого все, что в моих силах. Если он не может о вас заботиться, если все его внимание направлено куда-то еще…

— Довольно! — закричала она. — Как вы смеете вмешиваться в мои семейные дела? Бенедикт, если вы сердитесь, что я вышла замуж за него, так и скажите! Но пожалуйста, не будьте жестоки!

Он взял плащ и подал ей.

— Я не могу быть с вами жестоким, мне просто очень жаль вас. Я хорошо знаю вас обоих, и мне тяжело видеть, как вы страдаете от его невнимания.

Лилиана выскочила из оранжереи и побежала куда глаза глядят, лишь бы не видеть его и не слышать. Наконец она вернулась домой, поднялась по узкой лестнице для слуг, влетела в свою комнату и, захлопнув дверь, упала на кровать.

Господи, теперь он узнал, что Эдриан ее не любит! Слабая надежда, которую она лелеяла все это время, рухнула, когда Бенедикт намекнул на существование другой женщины.

Нет, этого не могло быть! Эдриан никуда не уезжал. Но ведь он исчезал на весь день, а Лонгбридж большой, в нем столько деревень, столько коттеджей, трактиров, гостиниц, сотни людей — тысяча возможностей для мужчины, который был известным любителем женского пола! Так почему она рассердилась на Бенедикта, если думала о муже то же самое? Но услышать это из чужих уст… Лилиана с яростью ударила по подушке. Не может быть, она этому не верит!

Тем не менее она верила.

Она потеряла Эдриана.

А разве он принадлежал ей? Лилиана опять замолотила кулаком по подушке, словно пыталась уничтожить страшную правду.

Вечером она не вышла к ужину, послав Эдриану записку, что у нее болит голова. Никого это не волновало, никто не зашел к ней, только горничная, которая принесла суп. Полли очень рассердилась, когда хозяйка отказалась от еды, и, прищелкнув языком, неодобрительно пробурчала:

— Девочки Олбрайт были такими же, со странностями, они тоже не хотели есть.

Расстроенную Лилиану совершенно не волновали ни девочки Олбрайт, ни их странности. Неужели она проведет остаток жизни взаперти, тоскуя по мужу и терпя его презрение? Но еще хуже, если он придет ночью, а потом, как всегда, оставит ее в одиночестве, с пустотой в душе, от которой можно сойти с ума.

Да лучше умереть! Она для него только сосуд, кусок плоти, годный для производства наследника. И раз он безразличен ко всему остальному, тогда и она станет такой же.

Эдриан не предполагал, что отсутствие супруги так его обеспокоит, пока не оказался за столом наедине с Бенедиктом. Столовая вдруг показалась ему слишком большой и тихой без веселого смеха жены, без ее споров о том, какой пудинг сегодня готовит повар.

Видимо, Бенедикт тоже это заметил. Во время первого блюда оба молчали и жадно пили вино, словно их мучила нестерпимая жажда. К третьей смене блюд напряжение вроде бы немного спало.

— Честно говоря, я никогда бы не подумал, что ты можешь так долго жить на одном месте, — сказал Бенедикт, доедая рыбу.

— В Лонгбридже много работы, — пожал плечами Эдриан.

— И ты не скучаешь по Лондону? По «негодяям» и прочему?

Очередное болезненное напоминание о Филиппе, которые брат делал слишком часто.

— Абсолютно, — солгал граф. — Но подумываю съездить туда на пару дней.

Эта мысль пришла Эдриану только сегодня.

— И наверняка представишь Лилиану своим друзьям? — почти с надеждой спросил Бенедикт. — Пора бы Лондону увидеть, какую женщину выбрал себе в жены Олбрайт.

«Почудилось? Или в самом деле глаза у него как-то странно блеснули?» — подумал Эдриан.

— Думаю, не в этот раз. Я пробуду там всего день-два, она слишком устанет.

— Путешествие с женщиной немного похоже на пытку, — кивнул Бенедикт. — Я тебя не осуждаю.

— Да? — Граф с любопытством взглянул на брата.

— Я, конечно, не монах, — усмехнулся тот. — Правда, мои подвиги не идут ни в какое сравнение с твоими, но я все-таки мужчина.

Эдриан понятия не имел, какую жизнь вел его брат. Он всегда считал его простым деревенским сквайром, который по вечерам обедает с Арчи и ценит комфорт больше любой женщины.

— Прекрасная идея, между прочим. Я тоже собирался в Лондон. Можно поехать вдвоем, — предложил Бенедикт.

Невероятно! Эдриан рассказал ему о своих планах с единственной целью: он надеялся, что Бенедикт наконец покинет Лонгбридж.

— У тебя здесь карета, а я путешествую верхом и…

— Разумеется, я тоже поеду верхом, а потом вернусь за каретой.

— Путь не близкий. Из Килинг-Парка он займет целых полдня.

— Ну и что? Это все равно по пути. Нам будет интересно, Эдриан. Помнишь, как мы собирались в Итон?

Да, он помнил. Только брат давно уже перестал быть тем маленьким чертенком.

— Скажи, ты что, меня презираешь? — с веселой насмешкой спросил Бенедикт.

— Конечно, нет.

Эдриан действительно не презирал брата, даже считал, что тот неповинен в сговоре с Арчи; ему только хотелось, чтобы Бен проявлял больше мужества.

— Ладно, поедем вместе.

Сославшись на головную боль, граф отказался от игры в шахматы и направился к себе. Голова у него и правда раскалывалась, но думал он совсем о другом.

К счастью, Лилиана еще не легла. Сидя у туалетного столика, она что-то читала, однако даже не повернулась, будто не слышала, как он вошел.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Эдриан.

— Прекрасно, благодарю вас, — пробормотала она.

— Что вы читаете?

— Письмо от Каролины.

Он наклонился, пощекотал носом ей шею, но, когда дотронулся языком до мочки уха, Лилиана отпрянула.

— За ужином нам очень вас не хватало, — прошептал Эдриан.

Она молча сунула листок под шкатулку и сложила руки на коленях. Странно. Лилиана обычно радовалась его ласкам. Он погладил ее по груди, но она не шелохнулась.

— Кажется, мадам, вы не хотите?

— Я ваша жена и не имею права не хотеть. Что бы это значило, черт побери?

— Довольно нелюбезный ответ, — нахмурился он и провел рукой по ее волосам.

Она равнодушно посмотрела на него и медленно встала. В неярком свете свечи ее белый шелковый пеньюар казался легким туманом, поднимавшимся над озером. Не сводя с него глаз, Лилиана направилась к кровати, и он в замешательстве подумал, что она затеяла какую-то новую игру. Эдриан последовал за ней и вдруг замер на месте, когда сгусток белого шелка упал к ее ногам.

Лилиана молча стояла перед ним.

Обнаженная.

О Господи, да у нее великолепное тело!

Его жадный взгляд скользил по округлым плечам, зрелой, полной груди с темными пиками сосков, по гибкой талии, переходящей в соблазнительные бедpa с золотистым треугольником волос между ними. Она никогда такого не делала — и вот теперь стояла перед ним, позволяя ему не торопясь разглядывать ее, сколько он захочет. Правда, долго находиться в бездействии он не мог — восставшая плоть уже рвалась на волю.

— Это приглашение, мадам? — лениво улыбнулся Эдриан. — Если да, я не стану возражать.

Он быстро скинул жилет и рубашку, схватил жену в объятия, крепко прижал к себе податливое тело и, не отрывая губ от ее рта, отнес на кровать. Эдриан продолжал свои ласки, пока до него вдруг не дошло, что Лилиана ему не отвечает. Проклятие, он единственный участник этого сладострастного танца!

Приподнявшись на локтях, он с гневом уставился на нее, но Лилиана в ответ лишь нахмурилась.

Она совершенно не похожа на себя. Ладно, он плохо ее знал, но там, вне этих стен, а здесь, в спальне, он знал ее очень хорошо, и теперь… По спине у него пробежал странный холодок. Эдриан медленно сел, его глаза яростно требовали объяснения.

И Лилиана ответила. Взгляд ее оставался таким же безучастным, когда она вдруг раскинула руки и широко развела бедра.

Как шлюха.

— Ты соображаешь, что делаешь? — рявкнул он.

— Ведь ты этого хочешь, не так ли? Оскорбленный, Эдриан сдвинул ей ноги.

— Это отвратительно! Немедленно прекрати!

— Я предлагаю тебе свое тело, чтобы ты мог получить удовольствие, как обязана это делать покорная жена. Он схватил ее за запястье и рывком заставил сесть.

— Ты хочешь, чтобы я чувствовал себя зверем? Вы этого добились, мадам! — в бешенстве выдохнул Эдриан.

— Я хочу, чтобы ты просто чувствовал, — тихо ответила Лилиана, и в глазах у нее заблестели слезы.

— Неужели ты хочешь именно этого? Ради Бога, чего ты хочешь от меня? — хрипло спросил он.

— Я