луной. Холодный, бессердечный, лишенный нормальных человеческих эмоций. Она срезала волосы, разбросала его бумаги, скакала по усадьбе в мужском костюме — на виду у местных жителей, на его призовом жеребце! — а он вел себя так, будто она совершила обычную прогулку по лесу! Вначале она старалась быть достойной женой графа, но потом ей это надоело. Ведь что-то же должно его тронуть, разозлить, вызвать отвращение? К сожалению, ее попытки добиться хоть какой-то реакции каждый раз кончались неудачей. Даже за ужином, когда она проявила себя настоящей обжорой, Эдриан только улыбался, радуясь ее аппетиту, а когда она спросила, нельзя ли съесть и его пудинг, до которого он не дотронулся, муж любезно подвинул к ней свою тарелку. Видимо, решил, что она хочет поправиться. В результате она страдала от сильной боли в животе и даже обрадовалась, что он не пришел к ней в ту ночь.

И Бог свидетель, она скучала по нему.

Позже, когда она уже почти убедила себя, что муж у нее — чудовище, ее мнение поколебали арендаторы. Они с гордостью показывали ей новые крыши домов, хозяйственные постройки и заборы, говорили о тех качествах своего хозяина, которые и ей самой так нравились в нем. То, что этот светский человек, ловелас и «негодяй», искренне забоится о своих людях, глубоко ее тронуло.

Значит, все дело в ней. Но в таком случае как он мог быть страстным по ночам, если она ему абсолютно безразлична? Когда они занимались любовью, у нее возникала надежда, что Эдриан испытывает какие-то чувства, но потом он уходил, оставляя ее одну с пустотой в душе.

Лилиана вытерла слезы, катившиеся по щекам. Она всегда мечтала о свободе, и он предоставил ей эту возможность. Единственное, что он просил ее не делать, — это не ездить на Громе, а в остальном она была вольна делать что ей вздумается. Но такая свобода ей не нужна.

Она его ненавидит!

О Боже, любовь к нему ее убивает!

Эдриан снова посмотрел на управляющего, который чуть ли не в сотый раз выглядывал в окно.

— Простите, Льюис, что интересного вы там видите? — спросил он.

— Матч, — ответил тот, боязливо оглянувшись на хозяина. — Мне хочется его посмотреть, милорд.

— Какой матч?

— Между Бертрамом и конюхом Родериком. Вы, наверное, слышали о нем?

Граф отрицательно покачал головой.

— В старых конюшнях сейчас проходит небольшой матч по боксу — лакей с конюхом решают там свой давний спор. Из-за женщины, конечно. Поэтому леди Олбрайт предложила им покончить с ним таким образом раз и навсегда. Я поставил несколько фунтов на победителя.

Из слов управляющего Эдриан заключил, что там наверняка происходит обычная потасовка, но увиденное превзошло все его ожидания.

Старые конюшни были до отказа заполнены слугами и местными жителями, а в центре ринга стояла Лилиана с двумя противниками, готовыми к бою. Присутствовала даже Полли Дисмьюк, сидевшая на бочке в первом ряду и громко заявлявшая, что победителем будет ее парень. Но еще больше графа поразил всегда сдержанный Макс, который орал с другого конца самодельного ринга, что победит именно его парень. Лилиана вызвала на середину мистера Бейнза, хотя Эдриан полагал, что тот вовсю трудится на поле у реки. Он бы и трудился, заверил графа Льюис, если бы миледи не уговорила его быть на матче судьей. Ее светлость хотела, чтобы все произошло в узком кругу, но Макс и Полли всем разболтали, поэтому собралось так много народу.

— Леди и джентльмены, прошу вас! — обратилась к собравшимся Лилиана, и шум постепенно стих. — Мистер Бертрам и мистер Родерик любезно согласились разрешить спор по- джентльменски. Мистер Бейнз!

Она быстро уступила место судье, чтобы тот мог обсудить с участниками правила боя. Наконец он торжественно объявил начало первого раунда, и противники стали осторожно кружить по площадке.

— Бертрам! — закричала миссис Дисмьюк, подавшись вперед. — Я поставила на тебя свое месячное жалованье! Не подведи!

Бертрам первым нанес удар, и зрители сначала подбадривали его, а затем начали ругать, когда он обхватил Родерика за плечи. Конюх побагровел и, сжав зубы, ударил лакея в ухо, после чего оба, сверкая глазами, опять закружили по рингу. Мистер Бейнз скакал между ними и тщательно следил, чтобы не нарушались правила.

Бертрам вдруг провел прямой удар левой, затем правой и, не останавливаясь, двинул конюха в челюсть, а затем в плечо. Взбешенный Родерик начал дубасить его куда попало. Эдриан подавил улыбку, когда увидел, с каким ужасом Лилиана взирает на противников, молотящих друг друга по животу, груди, плечам и вскрикивающих от боли.

Зрители, казалось, обезумели и громко подбадривали своих любимцев. Наконец Родерик угодил лакею в глаз, добил апперкотом в челюсть, и Бертрам рухнул на землю. Все затаили дыхание, а Лилиана прижала руку к губам, когда лакей попытался встать.

— Прекрасный удар, сэр, — с трудом произнес он, обращаясь к противнику, и снова повалился на землю.

Что тут началось! Миссис Дисмьюк спрыгнула с бочки, требуя, чтобы Бертрам поднимался. Родерик в ужасе закрыл лицо руками. Лилиана бросилась к лакею и присела на корточки рядом с мистером Бейнзом.

— О Господи! — простонал Бертрам, приоткрыл один глаз, потом другой, который уже начал заплывать, и крикнул: — Я сдаюсь, сдаюсь!

Мистер Бейнз встал, повернулся к толпе и поднял руку конюха:

— Объявляю Родерика победителем!

Все заговорили одновременно, размахивая руками и стараясь перекричать друг друга. Лилиана пыталась поднять Бертрама, миссис Дисмьюк и Макс говорили о ставках, Родерик взволнованно объяснял, что не хотел причинить Бертраму вред, а граф стоял в дверях, скрестив руки на груди и равнодушно глядя на происходящее.

— Я думал, матч будет интересным, — робко вымолвил Льюис.

Действительно интересный матч, усмехнулся про себя Эдриан и вдруг увидел полные ужаса глаза жены. Он вопросительно поднял бровь, и она сразу отвела взгляд.

— Проследи, чтобы ставки были выплачены, — приказал граф и вышел.

Эта тихая мышка не просто взбалмошная девчонка, нет, она, оказывается, сумасшедшая. Он взял в жены не скромный цветок, как думал раньше, а угрозу каждому мужчине, женщине и ребенку, живущим в Лонгбридже.

Эдриан улыбнулся.

Она испробовала все, с каждым днем ее действия становились все скандальнее, но чем больше она старалась, тем более равнодушным выглядел муж, и это сводило ее с ума.

В данный момент Лилиана аккуратно вырезала тулью у лучшей шляпы мужа, представляя, как выйдет к ужину в накидке из его шейных платков. Это должно быть весьма забавно.

Когда она села за стол, жалуясь на сквозняк, Эдриан бросил подозрительный взгляд в ее сторону, и на миг ей показалось, что победа у нее в руках.

— Сквозняк, мадам? Я не заметил, но ваша накидка вас согреет, — сухо произнес он и знаком велел слуге подавать ужин.

Сначала Лилиана подумала, что муж не понял, из чего сделана ее накидка, и решила объяснить:

— Я сама это сшила.

Эдриан мило улыбнулся и взял свой бокал. Черт побери, он не только лишен эмоций, но еще и слеп, как летучая мышь!

— Я шила ее несколько дней, — с гордостью добавила она.

— И как вам удалось достичь такого сочетания цветов?

— Я подобрала кусочки ткани разных оттенков.

— Какой-то особый вид ткани?

— Ну… возможно, это были ваши шейные платки. — Лилиана посмотрела ему в глаза, ожидая реакции.

— Понимаю. Возможно, это были мои шейные платки, — спокойно повторил Эдриан.

Она улыбнулась: сейчас он ее выругает, и совершенно заслуженно.

— Получился очень интересный рисунок.

— Только и всего? — недоверчиво спросила Лилиана. — Это же ваши платки!

— Я вижу.

— Неужели вы ни капельки не рассердились? — изумилась она.

— Конечно, нет. Я ничего не пожалею, чтобы сделать вас счастливой. О, сегодня отличный бифштекс, — заметил он, когда слуга подал ему тарелку.

Потерпев неудачу с платками, она попыталась его встревожить, заявив, что хочет забраться на самые высокие вершины в Индии.

— Вам понадобятся очень прочные башмаки, — последовал невозмутимый ответ.

А когда она высказала желание отправиться в Вест- Индию на торговом корабле, Эдриан усмехнулся:

— Это весьма позабавит команду.

Невозможный человек, его ничто не волнует!

Но Боже, как он волнует ее!

Лилиана тяжело вздохнула. Ночью он совсем другой, но не показывает своих чувств, а она слишком труслива, и слова, которые она хотела бы ему сказать, не идут у нее с языка. Какая же она идиотка!

Закончив работу над шляпой мужа, переделанной в корзинку для шитья, Лилиана положила нелепую вещицу на видное место, чтобы он заметил ее, и отправилась в оранжерею, где ее ждал незаконченный портрет Эдриана, над которым она трудилась уже две недели.

Вскоре ей это надоело, и она попросила оседлать молодую кобылу.

Молния неторопливо трусила по дороге, а Лилиана размышляла о том, что жизнь в Лонгбридже ничем не отличается от ее существования в Блэкфилд-Грейндже, и одному Богу известно, почему Эдриан на ней женился.

Проезжая мимо коттеджа Бейнза, она увидела мужа, который с несколькими мужчинами ремонтировал амбар. Эдриан снял куртку и жилет, засучил рукава, его густые волосы были стянуты на затылке кожаным ремешком. Оставаясь незамеченной, она любовалась им, пока не услышала какой-то писк у хижины, в которой иногда останавливались пастухи. Лилиана огляделась и взвизгнула от восторга, увидев щенков. Их было восемь