она тоже причисляла себя к нормальным. Теперь у нее была хорошая работа и любимый мужчина. Но расслабиться и насладиться жизнью мешал долг, расплывшийся на светлой биографии как темное пятно, ее личный скелет в шкафу, который, словно беспокойное привидение, все время норовил вывалиться на всеобщее обозрение и сплясать гопака.

– А что? – дипломатично отреагировала Надюша.

– Короче так: выйди завтра за меня.

– И все? – не поверила Надя.

– Ну, почти. Если кто будет звонить, говори, что я отошла, а мне перезванивай. Я спущусь. Ясно?

– Нет.

– Что «нет»? Не согласна? Плачу сто баксов.

– Сто? – Вот тут Надя испугалась, потому что сумма была несоизмерима с услугой. Во всяком случае, с такой, как ее пока что преподнесла Ляля.

– У меня друг завтра приезжает, Филипп. А папе он не нравится. Поэтому я утром переодеваюсь, выхожу на стойку, а потом тихо ухожу в номер, а ты остаешься за меня. Девчонкам я наврала уже. Просто, понимаешь, могут неправильно понять, нам с гостями нельзя. Ну, дошло?

– В общих чертах.

– Короче: молчишь, работаешь за меня, получаешь сто баксов. Если папка позвонит проверять, звонишь мне, я отзваниваюсь ему с гостиничного телефона, все в ажуре. Так понятнее?

– Ладно, – промямлила Надюша. Афера была в принципе не криминальной и почти безобидной. Жаль только субботы, но деньги…

И она позвонила Валере.

– Да без проблем, радость моя! – отреагировал любимый. – Работа есть работа. Я тогда с Виталькой на рыбалку на выходные. Ты не против?

Разумеется, она была не против. Более того, догнав Лялю, Надюша предложила ей свои услуги и на воскресенье.

– Вау! – обрадовалась Милославская. – Но оптом – дешевле. В смысле – за два дня – 150 баксов. Ладно?

Подумав для порядка, Надя согласилась.

Жизнь стала бурной, как весенняя река. Надо было успеть к Фингаловой, у которой случилась депрессия, и к маме, у которой случилась истерика по поводу того, что дочь не ночует дома, а мамаша не в курсе пикантных подробностей.

– Даже не думай его сюда приводить! – бесновалась мама, параллельно надеясь выведать хоть что- нибудь. – У меня тут не гостиница! Лимитчики и гастарбайтеры на моей жилплощади не приживутся! Все остальные тоже! И вообще у меня к тебе серьезный разговор.

Поскольку Фингалова не орала, а только хныкала, вечер пятницы Надя решила посвятить ей, отложив маму на потом.

По опыту Надюша знала, что Анька начинает более лояльно относиться к жизни, если ее напоить. Поэтому зашла в ближайший магазин за бутылкой вина, чтобы спасти остаток вечера и реанимировать упавшую духом подругу.

За прилавком томилась густо накрашенная дама неопределенного возраста. Судя по тембру и интенсивности ее пыхтения, единственный покупатель, обретавшийся у витрины, сильно рисковал здоровьем и душевным равновесием. Это был жилистый мужичонка с расплывшимися чертами лица, выдававшими его склонность к горячительным напиткам. Одет он был весьма скромно, если не сказать бедно. Сжимая в руках пустой полиэтиленовый пакет, он подслеповато исследовал содержимое полок и нервно сглатывал.

– А-а-а, девушка, будьте так любезны, покажите, пожалуйста, вон ту бутылочку белого сухого. М-м-м, это французские виноградники?

«Девушка» нервно всхрапнула, но бутылку поставила.

– О, нет-нет, – голосом опытного сомелье пропел покупатель, «продегустировав» этикетку и попытавшись понюхать пробку. – Урожай этого года был не слишком удачен. Увы. А вон ту высокую бутылочку, будьте добры, мадемуазель.

«Мадемуазель» разве что не рыла землю копытом. Ее пухлые, щедро накрашенные губы превратились в узкую нить, но и эту бутылку привередливому покупателю она предъявила. Поползав носом по этикетке, дядька многозначительно поднял вверх указательный палец, увенчанный грязным обгрызенным ногтем, и заговорщицки прошептал:

– Это пить нельзя! Настоящее красное вино не терпит смешения этих виноградных сортов.

Тетка налегла на прилавок так, что необъятная грудь частично вылезла из выреза, как перебродившее тесто, и свирепым контральто оборвала выступление знатока вин:

– Что брать будем?!

– Портвешок, – залебезил дядька.

– Виноградники проверять будешь или выбивать? – сурово поинтересовалась продавщица.

– Выбивать, выбивать…

Было бы смешно, если бы не было так грустно. Жизнь все расставила по своим местам: выпендривающемуся алкашу – портвейн, а Надежде, считавшей себя умной, – сначала подлеца-папашку, чтобы подкорректировать самооценку, а потом гостиницу и чаевые. Всем сестрам – по серьгам, а каждому Сеньке – свою шапку. Чтобы получить больше, чем есть, нужно заработать, заслужить и вымолить у судьбы.