— «Сплю три часа в сутки; мне хватает»… Вот так…
Кангасск задумчиво кивнул и вновь посмотрел вниз: Милия и тот мальчишка дружно смеялись над чем-то, стоя особняком от прочих веселых стаек. И Кан почувствовал — ощущение было легким, как прикосновение пухового перышка — трепет двух юных душ. Такой же, как при встрече с Надин Мианной, но без малейшего намека на боль и горечь…
— Как зовут этого парня? — прищурившись, осведомился он у Астэр.
— Слышу отцовскую ревность в твоем голосе, — с улыбкой заметила дочь звезд. — Это Лайель Грифон. Ему четырнадцать лет; с Милией они давние друзья.
Кангасск не стал исправлять ее утверждение насчет друзей. Просто принял услышанное к сведению и подумал о том, что вскоре ему, возможно, придется серьезно поговорить с этим парнем.
А что касается отцовской ревности… да, есть такое, и ничего с этим не поделаешь…
Тем временем Милия взяла своего Лайеля под руку — и они, продолжая шумно обсуждать что-то, вместе покинули тренировочный зал.
Вздохнув, Кан поднял голову и обратил взор к Астэр.
— Астэр… — тихо произнес он. — Скажи, ты много знаешь об изумрудных драконах?
— Не очень, — дочь звезд звонко рассмеялась. — Этот загадочный народ мне никогда полностью не понять.
— И все же… — серьезно сказал Кангасск.
— Да? Что ты хочешь знать? — посерьезнела и Астэр.
— Знаю, что тринадцать лет назад уже спрашивал… — Кан пожал плечами. Но с тех пор много чего изменилось… Я пытаюсь понять поступок Эдны… Она любила Макса, и дочь она назвала в его честь… Но я- то зачем ей был нужен?
— Ты прав, многое изменилось, — понимающе закивала Астэр. — Теперь, когда Безымянный Континент, или по-драконьему Ффархан, открыт для нас, мы знаем об этом народе куда больше. И, я скажу тебе, любовь они понимают совершенно иначе, чем люди. Драконья любовь — это вспышка, порыв, прозрение. Вечное пламя, если хочешь… Испытав это чувство однажды, драконы остаются вместе до тех пор, пока смерть не заберет одного из них. Человеческая же любовь — вещь необъяснимая. Иногда над нею не властно время и даже смерть, а иногда она изживает себя сама или, что драконам вообще не понятно, оказывается безответной. И это основной предмет драконьего любопытства. Многие драконы говорили мне, что изумрудная молодежь отправляется на наш континент и принимает человеческий облик не столько ради того, чтобы найти себе новых приключений, сколько ради того, чтобы испытать это чувство. Человеческую любовь. Они охотятся за ней, как некоторые мореходы — за сокровищами.
Для Эдны человеческой любовью стал Макс, а драконьей — ты. И неизвестно еще, кого же она на самом деле любила больше.
— Значит, она… — Кан долго не решался произнести это. — …она… любила меня?
— Да…
…Кан вздрогнул, когда голоса ушедших зазвучали в его мыслях одновременно.
— Что с тобой, Кангасск? — спросила Астэр, заглянув ему в глаза.
— Ничего… — пробормотал в ответ Ученик миродержцев. — Прости, мне нужно побыть одному.
— Ты странный… так изменился, что не узнать… — дочь звезд нахмурилась и скрестила на груди руки. — Думаю, зря ты носишь два харуспекса сразу.
— Нет, не в них дело, — выдохнул Кан. — Не в них дело, а во мне. Прости…
Развернувшись, он ушел с балкона.
«Никаких больше писем Макса, — думал он, шагая по пустым коридорам. — Никаких…»
Закрывшись в своей комнате, он взял письмо Учителя и читал его вновь и вновь… читал до тех пор, пока не начал слышать в собственных мыслях ее спокойный мудрый голос, произносящий начертанные на бумаге слова.
Успокоившись, Кангасск начал читать письмо в последний раз… и вдруг, как на спицу, наткнулся на фразу, которую до сих пор если и замечал, то не придавал ей особого значения…
Глава девятнадцатая. Погадай мне…
