Вздохнув, Ученик виновато уронил голову на грудь. Воистину, если бы Гиль сейчас наорала на него, обозвав всеми известными ругательствами Омниса, ему было бы легче. Но она молчала.
— Извини… — коротко бросил Кан и присел на край кровати.
— И давно ты такой злой? — спустя минуту спокойно спросила Гиледа.
— Не очень… — Кангасск пожал плечами. — Недели три назад я был куда лучше.
— Тебя бросила женщина, — закивала Гиль с пониманием.
— Не совсем… — с горькой усмешкой возразил он. — Если бы бросила!.. Она просто никогда не была моей.
— О Небеса… я скоро поверю, что тебе действительно двадцать один! — тихий смех Гиледы заставил улыбнуться и Кангасска. — В тридцать четыре ты не стал бы так переживать; с возрастом большинство людей становятся равнодушны к таким вещам, как это ни печально.
— Ты уж прости малолетнего идиота, — грустно пошутил Кан, — за все, что наговорил… Кстати, седой я потому, что магии хлебнул через край, вот и все.
— Тогда и я отвечу…
— Не надо…
— …Я позвала тебя потому, что мне было одиноко. В тебе есть что-то особенное, родное, что ли; просто удивительно встретить такого человека в дикой глуши на краю мира… Я ухожу туда, где вообще никого нет, Гасс. И ты последний, с кем мне было хорошо и спокойно. Мне будет что вспомнить.
— Погоди; куда-куда ты уходишь? — переспросил Ученик.
— За горы Фумо. Это мой Сапфировый Путь.
— Знать бы еще, что такое Сапфировый Путь…
— Я думала, ты знаешь… — кажется, Гиледу фраза Кангасска несколько удивила. — Ты ведь Сохраняющий Жизнь, как и я.
— Когда я успел тебе это сказать? Убей — не помню… — с досадой сказал Кан.
— Не говорил, — кивнула Гиледа. — Но нашу братию я везде узнаю, даром что ты носишь саблю вместо меча без гарды… Ты, должно быть, из тех, кто принял путь Сохраняющего Жизнь поздно, а не вырос при храме. Это не плохо, просто многих обычаев ты не знаешь. Сапфировый Путь — это поход туда, откуда нет возврата. В него отправляются не от хорошей жизни и без радости. В последний раз, я слышала, этим путем шел Сайнарнемершгхан со своей дочерью; они выбрали файзульские степи. Ну а я — дикие земли за горами Фумо.
— Так это что-то вроде ссылки? — нахмурился Кангасск.
— Похоже, — подумав, согласилась Гиль. — Разве что Сапфировый Путь — дело добровольное. Хотя… я иду потому, что не могу иначе. Не спрашивай меня о причине.
— Я первый раз слышу о «Сапфировом Пути», — ответил на это Кан, — но, похоже, я в него уже отправился: я тоже иду за горы Фумо. Почему, не спрашивай.
— Забавная превратность судьбы! — вскинув голову, хмыкнула Гиледа и добавила полушутя: — Ты уже согласился разделить со мной ложе, Гасс. Согласен ли разделить изгнание?
— Согласен.
Странное чувство охватило Кангасска, когда он это сказал. Оно было подобно прикосновению сырого сквозняка, вечно блуждающего в водяных тоннелях Пятой Горы, где наследник миродержцев беспробудно спал долгие тринадцать лет.
Чувство, треплющее за душу, холодящее сердце, то щемящее, то колыхающееся, как вода… во всей своей переменчивости, оно, несомненно, оставалось голосом Нарры, Дымчатого обсидиана, самого немногословного из всех трех.
Не обладая жаром Горящего, равнодушным прозрением Холодного, молчащий большую часть времени, — Нарра имел главное преимущество: этот обсидиан нельзя было снять, как два других (что Кан и сделал не так давно), и потому ничто не мешало ему говорить в полный голос.
Путь, на который согласился Кангасск, ведет в никуда; теперь он это знал. Он смотрел на Гиледу, красивую и чужую, пытался представить путь с ней, жизнь с ней, далекий мир за полосой гор, где все можно начать с чистого листа… но взор наррата проваливался во тьму, холодную и густую, как вода в глубинах океана, а воображение, непобедимое в своем упрямстве, рисовало яркие, но неживые картины.
Однако, когда зов Нарры оставил Кангасска, он лишь с большей уверенностью повторил:
— Согласен.
…потому что не мог иначе.
Глава шестидесятая. На краю
Край мира… во все времена был такой край. Белое пятно на картах, разрисованное диковинными тварями, никогда не существовавшими где-либо, кроме воображения картографа. И кажется, что перешагнешь рубеж — и ни одна из проблем известного мира не последует за тобой; что там, вдали, в неизведанных землях все можно начать заново…
Тарандра, купленного в Табириуме, погубила вчерашняя вьюга. Денег у Кангасска оставалось еще прилично (когда-то он удивлялся, что миродержцы их не считают, а теперь пришел к этому сам), с лихвой хватило бы на нового ездового зверя. Однако Гиледа сказала, что это не нужно: в горах тарандр все равно не пройдет. Кан послушал ее доброго совета и приобрел в Малом Эрхе пару широких лыж — самое то, чтобы добежать по снегу до края известной земли.
Прошлое не хотело уходить просто так, оно сочилось из всех щелей памяти; оно цеплялось за каждую вещь и мысль, не давая забыться и думать о будущем.
Лыжи… удивительное северянское изобретение, позволяющее лететь вперед, скользя по самой поверхности снега, в котором иначе увяз бы по пояс… Едва встав на них, Кангасск вспомнил, как вместе с Орионом, сыном звезд покорял на таких же горные склоны близ Серой Башни — до войны. А после, — такой неуклюжий с одной рабочей рукой, выезжал на лыжные прогулки с упрямцем Лайном, сыном Ориона Джовиба, и Милией…
Милия… что она будет думать об отце, который появился в ее жизни на короткие полгода, а затем ушел как не был? Забудет? Или затаит обиду навеки… Сердца коснулся сырой холодок Нарры, напомнив ненавязчиво: не забудет; более того, будет ждать и верить, а подрастет — отправится на поиски.
Поиски… ты можешь обманываться, Кангасскнемершгхан Дэлэмэр, что все, кто возьмется тебя искать, сделают это ради наследника миродержцев, ради Триады, ради контроля над Ничейной Землей. Ты можешь не верить в друзей в своем равнодушии, своей слепоте, но в дочери усомниться ты не можешь: она будет искать не Ученика, которому оставлены сила и власть, не великого гадальщика, носящего три обсидиана сразу… она будет искать отца, которого просто любит.
…Кангасск бежал вперед, и заветный рубеж приближался, медленно, но верно.
Ты уже уходил из известного мира, Ученик. Давно, три тысячи лет назад, бросив все. Только не за горы — за океан. Ты нашел там изумрудный Ффархан, неизведанные земли, неизвестный народ — драконов, но покой? но смысл? но веру? Их — нет. Так зачем снова…
«Всегда был слабым… — вполголоса укорил себя Кан. — Хоть сейчас… хоть что-то довести до конца, раз решил…» Сказал так — и замолкли все голоса: Нарры, совести, памяти… Оставайся, оставайся один, если это то, к чему ты стремишься…
