добраться до ближайшей пристани.

Но лишь под вечер благодатную тишину лимана неожиданно расстреляли нервная трель дизельного двигателя баржи да крики «ура», которыми встретили ее обрадованные ремонтники.

— Нет, господин подполковник, стать флотоводцами нам, видно, не суждено, — уныло предположил барон фон Тирбах. Созерцание двух корабликов ему осточертело, он лег на спину и, подставив лицо угасающим лучам предвечернего солнца, полусонно прикрыл глаза. — Сейчас они уплывут, а нам вновь придется мастерить плот. Или выискивать по прибрежным камышам какие-нибудь лодчонки.

— Поздно. Все то время, которое мы имели право потерять на подступах к Днепру, мы уже потеряли. Уверен, что и на том берегу все окрестности оцеплены и прочесываются. Вряд ли красные догадываются, что мы до сих нор сидим на левобережье.

Фон Тирбах согласно промолчал. К какой бы деревне они ни подступались — везде уже знали о группе немецких шпионов, совершающей диверсии и нападающей на красноармейцев. И что у командира этой группы кличка Легионер.

Ну что ж, они не очень-то таились, клички командира не скрывали. Рано или поздно за это приходится расплачиваться.

— Так что предпримем, гренадеры? — подполз к ним Власевич. — Как только стемнеет, берем на абордаж?

— В моторе сумеете разобраться? — спросил Курбатов, вновь припадая к биноклю.

— Что сложного? Обычный дизель. Да и Штрафник уверяет, что немного смыслит во всяких там движках-моторах. Вот только на том берегу нас могут ждать.

— По Днепру уйдем. Ночью, вверх по течению. Чем выше будем подниматься, тем гуще леса — если только карты не врут, да война их не выжгла.

— И ближе к Польше, — заметил Кульчицкий.

— Остается захватить баржу. Или хотя бы катер.

Первым на берег ступил седоусый мореман в замусоленной форменной фуражке с прожженным верхом. Оружия при нем не было, а сумка, висевшая через плечо, предназначалась для подаяния в виде любой закуски, какую только можно будет выудить в изголодавшейся деревушке.

Появление перед собой Штрафника — приземистого, с нечесаной копной рыжих волос на голове — механик воспринял как появление лешего.

— Изыди, сатана! — попытался отмахнуться старик, надеясь, что этот речной кошмар развеется как наваждение. Однако рыжеволосый захватил его за хлипкие грудки, пригнул так, что чуть было не уложил на землю, и, оглушив ударом кулака по голове, потащил к руинам небольшой хижины. Штрафник уже давно доказал легионерам, что он не из трусливых, однако его тупоумное бесстрашие и желание при любой возможности истреблять «ленинец-сталинцев» все еще не переставали удивлять всех остальных диверсантов, особенно немцев.

— Что ремонтируем, отец? — довольно спокойно задал свой первый вопрос Курбатов.

— Нать-тарапать! — осоловело осмотрел речник диверсантское собрание. — Вы же свои. Какого же хрена-нахрена затащили сюда?

— Чтобы похристосоваться с тобой, — объяснил Штрафник. — Так что Христос воскрес! Что ремонтируешь, тебя спрашивают, ударник лень-сталинских пятилеток?

— Баржу. По-военному она у них канонерской лодкой зовется. Трофея, немецкая. А что?

— Для чего ремонтируете?

— Днепровская флотилия наша уже где-то там, на Припяти, на Березине… Подмога будет. Приказ есть, трофей есть — теперь главное, чтобы механики не сплоховали.

Со связанными руками его уложили за развалинами и вновь стали ждать. Только теперь уже фон Тирбах, Власевич и лейтенант Киргарт спустились по склону к реке и засели буквально в нескольких метрах от камышовой протоки, в которой стояла лодка.

— Куда же ты шел? — поинтересовался Штрафник.

— Да к вдове тут одной. Обещала вечеринку устроить. Вроде бы праздник по случаю окончания ремонта, — простодушно объяснил механик. — Вдов здесь хватает, незамужних молодушек — тоже.

— Когда остальные на берег сойти должны?

Механик с тоской взглянул в сторону берега, потом на солнце.

— Часа через два управятся. Так что ближе к закату.

— Все поднимутся?

Механик — они так и решили звать его — пожал плечами.

— Не звени сбруей, — угрожающе предупредил его Штрафник, почесывая острием немецкого штыка по шее.

— Всем, ясное дело, нельзя, нать-тарапать. Получается, что двое на плавсредстве остаться должны. Интересно только, как на берег будут переправляться. То ли один вплавь к лодке, то ли катер к мостку подгонят, почти на мелкоту.

— Лучше бы на мелкоту, — молвил Курбатов. — Абордаж — дело для нас пока непривычное.

В рот механику сунули кляп и умолкли. Поскольку времени оставалось предостаточно, фон Тирбах и Киргарт спустились к самой кромке Днепра и незаметно подобрались почти к мостку, едва пробивавшемуся сквозь камышовые заросли чуть выше по течению от того места, где застыли на неподвижном плесе катер и вооруженная баржа с громким названием «канонерская лодка».

В этот раз схватка началась сразу на двух ярусах. Как только «вдовий десант» поднялся на возвышенность, Власевич первым же выстрелом снял охранника баржи, с завистью глазевшего вслед высадившимся, затем ранил матроса, успевшего метнуться к пулеметной рубке катера.

Краснофлотец все же сумел совладать со своим крупнокалиберным и, пройдясь несколькими очередями по камышам, выкосил их свинцовой косой, уложив на эту страшную смертожать лейтенанта Киргарта — скрытного молчаливого баварца, о котором Курбатов так ничего толком и не узнал. Кроме разве того, что до войны лейтенант был студентом архитектурного факультета и собирался проектировать мосты.

Эта его мечта могла послужить единственным оправданием совершенно бессмысленной смерти бывшего студента, элементарно зазевавшегося или же побрезговавшего вовремя плюхнуться в камышовую жижу, как это сделали остальные налетчики, и дождаться, пока неугомонный пулеметчик потеряет сознание прямо у своего крупнокалиберного.

Как оказалось, выстрелы Власевича прозвучали на несколько секунд раньше, чем следовало бы. «Вдовий десант» еще только подходил к руинам, а Штрафник не успел переползти по скату глинистой возвышенности, чтобы преградить ему путь к отступлению. Эти выстрелы позволили ремонтникам мгновенно забыть о молодках и вспомнить об оружии. А ведь эти несколько секунд ох как пригодились бы тройке подполковника.

Двое моряков метнулись назад, за спасительный обрыв, одна ко Штрафник одного сразу же уложил, второго заставил залечь и увязнуть в перестрелке. Третий «десантник» уютно устроился между телами своих спутников и, прикрываясь ими, пытался отстреливаться от засевших в руинах. Не желая тратить последнюю фанату, Курбатов метнул в него камнем, потом еще и еще раз. В то мгновение, когда моряк уклонялся от увесистого кругляка, Кульчицкий и сумел подстрелить его.

А тем временем раненый Штрафник схватился врукопашную со вторым моряком, у которого, очевидно, кончились патроны. Подполковник бросился на выручку, но Штрафник то ли не заметил этого, то ли не желал, чтобы его спасали во второй раз. Рассвирепев, этот могучий верзила с огненно-рыжей львиной гривой заключил своего соперника в смертельные объятия и, пронеся несколько шагов, метнулся вместе с ним с высокой днепровской кручи. Крик ярости и ужаса, огласивший склоны бояновой реки, стал реквиемом по их бойцовской жертвенности и по их душам.

Пока Механик под присмотром фон Бергера, тоже кое-что смыслившего в технике, возился с мотором, Курбатов собрал свое воинство на причале.

— Господин капитан, — обратился он к Кульчицкому со всей возможной строгостью, подобающей такому ритуалу, — все мы, офицеры отряда маньчжурских стрелков, были свидетелями того, как храбро вы сражались в эти дни. Я прав? — спросил он Тирбаха и Власевича.

— Так точно, господин подполковник.