— Деваться ему все равно некуда, разве что в себя пальнет, — объяснил он остальным шести «истребителям», которые залегли за полуповаленной оградой усадьбы или так же, как он, прятались за дворовыми постройками.

— А у него уже нечем пулять! — вновь подал голос въедливый мужичок, заботившийся о нравственности деревенских баб. — Ему уже не то что стрелять, но и помочиться не из чего — вот что я вам скажу!

Поддавшись собственному злословию, он не заметил, как едва уловимым движением полицай приподнял обрез и поставил свинцовую точку на всем том, что «истребитель» успел сказать и чего уже никогда не выскажет.

Очевидно, это была последняя пуля, и полицай выстрелил сгоряча, не выдержав насмешек. Поняв свою оплошность, он метнулся назад, под защиту стрехи, отсидел там недружный залп осаждающих, а затем, уже задыхаясь or дыма, покатился по скату крыши вниз, к ногам победителей.

Однако в ту самую минуту, когда пятеро торжествующих «истребителей» окружили лежащего полицая, группа Курбатова, которая до сих пор таилась на склоне подмытого паводком берега речушки, огненно проредила их, заставив одних навечно предать свое тело земле, других — залечь или разбежаться.

И пока быстро пришедший в себя совратитель деревенских вдов заползал за полуразрушенный сарай, диверсанты прикрывали его огнем, не давая «истребителям» возможности приподняться.

— …Что полицаем был — это мы уже знаем, — на ходу бросил Курбатов, уводя спасенного вместе с остальной группой но берегу, к ивовым зарослям. — Нас интересует — один ты здесь или же где-то поблизости целый отряд?

— Кто же вы такие, Господи? — только сейчас разглядел полицай, что все его спасители, включая и фон Бергера, облачены в красноармейскую форму.

— Диверсанты, как ты уже мог бы и догадаться, — ответил за Курбатова фон Тирбах. — Так сколько вас?

— Один остался. Было трое.

— И все полицаи?

— Один из дезертиров. Другой — черт его знает кто такой. Вроде как из тюрьмы беглый. Все равно их уже нет.

Стрельба затихла. Курбатов поднялся на поросший кустарником косогор и, к своему удивлению, убедился, что группу никто не преследует. По шаткому мостику, большая часть досок которого была сорвана, они сумели переправиться на ту сторону, даже не замочив ног, и полицай, успевший выпросить у Власевича два патрона для своего обреза, ликующе пальнул в сторону горящей хаты, возвещая, что и в этот раз схватить его «истребителям» не удалось.

Почти два часа они уходили по топким перелескам, по вязким глинистым пригоркам и заливным углам, по окраинам которых увядали под солнечными лучами стога первого покоса. Но именно тогда, когда казалось, что никакой погони последовать уже не может и самое время передохнуть, где-то впереди послышался гул автомобильных моторов, а затем громкие отрывистые команды.

— Ну вот, кажется, пришли-погуляли, — проворчал Кульчицкий, вырвавшийся вперед и первый разглядевший две машины, с кузовов которых спрыгивали солдаты.

— Что будем делать? — подполз он к залегшему у края малинника Курбатову.

— Видишь, вон там, впереди, почти у опушки, кустарник?

— Вижу. Глина. Что-то вроде старого заброшенного окопа.

— Что-то вроде. Передай: короткий бросок к полуобгоревшей сосне, а дальше — ползком. И чтобы ни звука.

Его расчет оказался психологически точным. Никому из солдат, получивших приказ прочесать этот небольшой лес, и в голову не могло прийти, что диверсанты, которых им следовало обнаружить, затаились буквально у опушки, сгрудившись в старой, оставшейся, наверное, еще с начала войны, воронке. Все пространство вокруг кустарника было затоплено дождевым разливом, и его обошли, устремляясь в густоту дубрав. Тем более что с той стороны леса, со стороны деревни, уже доносились голоса и одиночные контрольные выстрелы — это другая цепь солдат двигалась им навстречу.

Отпустив их от себя метров на двести, Власевич и фон Тирбах подползли к машинам, без лишнего шума сняли копавшихся в моторе одной из них водителей и утащили их тела в противотанковый ров, пролегавший вдоль дороги и как бы разделявший вместе с ней два леса.

— А вот здесь мы передохнем и дадим бой, — первым залег на его размытом склоне Курбатов.

— Звоны святой Бригитты, зачем?! — почти взмолился Кульчицкий.

— Я ожидал этого вопроса от кого-либо из новичков — господ немецких офицеров или Бродова, — кивнул в сторону молча подчинившегося приказу полицая.

— Но у нас есть возможность уйти, — поддержал поляка капитан фон Бергер. — Лес, чуть правее — хутор, за ним — лесистые холмы…

— Вы все еще не поняли, что за люди освободили вас, господин капитан. Мы пришли в эту страну не для того, чтобы спасаться бегством. А то ведь комиссаришки и впрямь решат, что имеют дело с шайкой дезертиров. А мы, к вашему сведению, белые офицеры.

— Вы? Белые?! — не поверил Бродов. — Да неужели? Это ж откуда вы могли взяться здесь, белые?

— Вот тебе три обоймы к твоему винчестеру, — осчастливил его Власевич. — Это тебе на раскрутку, остальные добудешь сам. В бою. Мы действительно белые офицеры, из армии генерала Семенова. Думаю, вам стоит знать об этом. Мы прошли через всю Сибирь. И сражаться обязаны, как надлежит белым офицерам. Благодарю, господин подполковник, — обратился к Курбатову, — оказывается, иногда нелишне напомнить об этом даже самому себе.

Курбатов осмотрел свое войско: четыре белогвардейских офицера, два немецких, один бывший полицай, который, как оказалось, дезертировал из штрафной роты, куда был направлен из лагеря. А в лагерь попал потому, что бежал из мест спецпоселения для куркулей.

И с этой группой он шел к западным границам Совдепии, чтобы продемонстрировать Берлину, на что способны истинно русские офицеры из маньчжурской армии атамана Семенова. Интересно, приходилось ли хотя бы одному командиру командовать в эту войну подобным войском? Вряд ли.

— А ведь там, в кабинах, остались два автомата убитых шоферюг, — вдруг вспомнил Бродов. — Надо бы вернуться и взять.

— На кой черт? — молвил Власевич.

— Вы что?! — изумился штрафник. — Да здесь каждый патрон — что добавленных Богом полжизни.

— Тогда пойдем вместе, — предложил тот же Власевич. — И, пожалуй, положу-ка я в каждой кабинке по гранате с сюрпризом.

С помощью проволоки поручик привязал гранаты так, чтобы взрывы происходили при попытке открыть дверцу, и, прихватив автоматы, отошел вместе с прикрывавшим его Бродовым чуть в сторону, к придорожному холму.

Офицер, выведший солдат из леса, не сразу понял, что водители исчезли. Собрав бойцов на опушке, он повел их к машинам и, приказав садиться, рванул дверцу ближайшей из них.

Шесть автоматов и снайперская винтовка Власевича стали хорошим дополнением к тому аду, в котором метались у горящих развороченных машин солдаты-каратели.

Речную самоходную баржу с двумя орудиями на палубе они обнаружили в извилистом днепровском лимане, в небольшой камышовой заводи, затаившись на гребне прибрежной кручи. Курбатов с помощью бинокля довольно быстро определил, что хозяйничали на ней всего трое матросов. Еще трое прибыли утром на небольшом боевом катере, который, очевидно, должен был стащить самоходку с мели и помочь