гостиницу, чтобы случайно Иосиф и Мария, придя в Вифлеем, опять не оказались бы без крова'. 'С каким трудом, с какими издержками я достал себе Бар-Анину (имя раввина, с которым Иероним занимался изучением еврейского языка. — А. Д.) — ночного учителя. Он боялся своих, и являл для меня второго Никодима'.

Здесь, в Вифлееме, и были написаны наиболее капитальные и ценные труды святого. Мы остановимся на них подробнее, потому что вифлеемский период жизни Иеронима важен преимущественно в отношении духовного творчества, событий же внешний жизни, как и естественно ожидать, на него приходится несоответственно мало с его продолжительностью в 35 лет. Первыми палестинскими работами Иеронима были комментарии на послания ап. Павла (к Филимону, Галатам, Эфессеям и Титу). Второй из этих комментариев интересен в том отношении, что чуть не сделался предметом недоразумения и враждебности между Иеронимом и Августином. Как известно, во второй главе послания к Галатам находится описание ссоры апостолов Петра и Павла из-за того, что первый требовал соблюдения иудейского закона между прочим и от уверовавших язычников. Павел уличил старшего апостола в лицемерии, так как и сам Петр часто не соблюдал этого закона. Поставленный в необходимость толковать данное место и в то же время желая придать менее соблазнительный вид всему происшествию, Иероним объяснил спор апостолов заранее условленной и затем нарочно разыгранной сценой в поучение язычников и иудеев. Согласие апостолов было спасено, но зато пострадала искренность их поступков. Нравственно более чуткий Августин тотчас заметил всю неуместность подобного объяснения и написал Иерониму чистосердечно и мягко свое возражение. Письмо к несчастию не дошло по назначению, между тем списки с него быстро распространились по многим местам и попали, наконец, кружным путем в руки самого Иеронима. Это заставило последнего предполагать, что Августин делает нападение на него без предупреждения, и он только после нескольких разъяснительных и извиняющихся посланий Августина внутренне примирился с ним (хотя в спорном вопросе продолжал настаивать на своей точке зрения).

После упомянутых трудов по новозаветной экзегезе Иероним перешел к занятию тем, в чем видел более надобности и где его разнообразные знания могли найти лучшее применение. Вполне овладев к тому времени еврейским языком, он покинул область Нового Завета и всецело отдался изучению вопросов, связанных с Ветхим. Трудность подобного предприятия должна была только еще увеличивать усердие самолюбивого ученого. Он сам писал однажды: 'Третий (пророк, именно Иезекииль) имеет начало и конец до того темные, что евреям эти части вместе с первыми главами Бытия до тридцатилетнего возраста запрещено читать'. Естественно, ему должна была льстить возможность восторжествовать над темнотой пророческого слова и тайнами Моисея, — и вот мы видим почти целые 35 лет отданными (с перерывами, правда) на перевод и изъяснение Ветхозаветного канона. Подход к работе был опять-таки замечателен и свидетельствовал о врожденном такте ученого. Иероним взялся прежде всего не за интерпретацию, не за комментарии — он пишет 'Книгу о еврейских именах' (в Библии), 'О положении и названиях еврейских местностей', наконец — 'Еврейские исследования на книгу Бытия'. Эта серия работ, несмотря на многие несовершенства, естественные для тогдашнего времени, представляла из себя явление несравненной важности в деле изучения Библии. В археологическом отношении вторая книга и до сих пор имеет высокую ценность, — так что из описанного выше благочестивого путешествия по св. местам Иероним сумел сделать вместе с тем и ученую экскурсию, обогатившую его обильным материалом для последующих изысканий в избранной им области. Он сам понимал важность своих писаний, и не без гордости мог говорить в предисловии к трактату 'О еврейских именах': 'Сейчас у меня на руках книга еврейских исследований — труд совершенно новый и до сих пор у греков и латинов неслыханный'. По роковому закону, как и всякая новизна, эти труды Иеронима опять встретили ожесточенную критику. Его упрекали в неуважении к переводу LXX, в ученом самомнении, — и он опять должен был заявлять, что ничего не имеет против пользования старыми, признанными церковью, текстами. Он работает только для людей с высшими запросами знания. 'Иноземные товары привозятся только для любителей; простой народ не покупает бальзама, перца и фиников', — иносказательно объяснял святой. И в сознании своей оскорбленной правоты он добавлял: 'Я не покушаюсь подыматься высоко, но во всяком случае думаю, что возвышаюсь над пресмыкающимися'.

Затем последовали толкования на псалмы, переводы из Оригена (Гомилии на еванг. Луки) и два жизнеописания — благочестивого монаха Малха и св. Илариона. В это же время Иероним нашел в Кеса- рийской библиотеке знаменитые 'Гекзаплы' Оригена, т. е. ветхозаветный текст Библии, переписанный в шести (в некоторых частях даже более) параллельных столбцах, причем первые два были заняты еврейским текстом (переданным в одном случае еврейскими, а в другом греческими буквами), затем в остальных столбцах шли различные, известные во времена Оригена, переводы Библии на греческий язык (между прочим и перевод LXX). Этот колоссальный кодекс давал возможность выверять еврейским подлинником каждое слово любого перевода и, кроме того, самому быть обеспеченным (при самостоятельном переводе) от риска сделать какой-нибудь промах. Для Иеронима свод Оригена являлся ни с чем несравнимым сокровищем, и он немедленно  же принялся за использование его. Теперь один за другим появляются переводы Псалтири, Книги царств, Иова, Пророков, затем Соломона, Эздры и Пятикнижия. Весь перевод Библии был закончен приблизительно в 15 лет и послужил основой к возникновению Вульгаты — Библии католической церкви, образовавшейся из смешения с течением времени Иеронимова текста с текстами более древних латинских переводов,  так назыв.  Italae.

Перемежаясь с этой многолетней ученой работой святого шли комментарии к Ветхому Завету (именно к труднейшей для понимания его части — Пророкам), — труд еще более грандиозный по размерам и времени, потребовавшемуся на его завершение. Сделавши первоначальную пробу на меньших пророках, Иероним затем уверенно взялся за главнейших и в то же время наиболее темных. Над этими комментариями он работал 30 лет, и над одним из последних ('Толкования на Иеремию') застигла его смерть. При указанной длительности и частых перерывах, и эти творения святого не могли быть однородными со стороны совершенства в своем выполнении. В значительной мере вредила Иерониму, кроме упомянутых внешних причин, и воспринятая от александрийской школы склонность к аллегорическим толкованиям, но нельзя отрицать однако, что по отношению к местам и авторам, требовавшим особого внимания, Иероним проявлял всю серьезность толкователя, подходя к ним с должной возвышенностью понимания и во всеоружии своих знаний святоотеческой экзегезы. Кроме того, рассеянные там и здесь замечания, касающиеся современности и древностей, придают комментариям интерес не только богословский, но и исторический.

Около 393 г. была написана Иеронимом одна из тех книг, которые — наряду с обработкой Хроники Евсе-вия — до сих пор не потеряли своего существеннейшего значения. Мы имеем в виду 'Книгу о знаменитых мужах', — иначе говоря, хронологически (не строго) расположенный указатель всех церковных писателей, начиная с апостолов и кончая самим Иеронимом. Она написана с целью: 'Да познают Цельс, Порфирий и Юлиан, беснующиеся против Христа псы, да познают последователи их — которые думают, что церковь не имела никаких философов, никаких ораторов и ученых, — сколькие и сколь великие мужи ее основали, созидали и украсили, и да перестанут они обвинять нашу церковь в невежестве, а лучше  сами  убедятся  в  своей  непросвещенности'.

Несмотря на спешность и краткость труда, в нем — при полной оригинальности задания и отсутствии литературных прецедентов, если можно так выразиться, (существовавшая 'Церковная история' Евсевия не могла дать Иерониму многого) — все-таки останавливает на себе внимание осведомленность Иеронима в области церковной письменности, к его времени уже чрезвычайно разросшейся. Если же учесть, что книга была написана в условиях весьма неблагоприятных для справок и изысканий (удаленность от крупных библиотек), то приходится удивляться или памяти святого, или обширности его собственных книжных коллекций. Чтобы дать понятие об этом важном источнике для истории церкви и церковных писателей мы приведем здесь автобиографическую главу из него — перечисление Иеронимом  собственных  своих  трудов. 'Глава CXXXV. Иероним,  сын Евсевия,  рожденный в городе Стридоне, в настоящее время разрушенном готами, а раньше находившемся на границе между Далмацией и Паннонией,  до текущего,  т. е. четырнадцатого  года (царствования) императора Феодосия, написал  следующее: Жизнь  Павла-монаха, Книгу  писем к разным лицам, Увещание к Илиодору (о монашеском подвиге), Спор люциферианца и православного, Хронику всеобщей истории, 28 бесед Оригена на Иеремию и  Иезекииля, которые переведены мной с греческого на латинский язык, О серафимах, Об осанне, О благоразумном  и  расточительном  сыновьях, О  трех  вопросах, касающихся Ветхого Завета, Две гомилии на Песню Песен,