Стал гуще липкий полумрак.— Не верите? молчите?— Наверно, все и будет так,Как вы того хотите.— Известно, вижу, что-то вам,Чего другой не знает.Быть может, сами были там,Где дух Эдит витает?Зачем молчанием томить?Сознайтесь: были? были??..Она могла помехой быть —И вы ее убили.Так ясно все! Конечно, вы…Другой посмел бы кто же?Но он смолчал — и вы правы,И все на бред похоже!— Нет, я не убивал… А бредВсегда был в этом деле.Сказали бы: «Виновных нет», —Когда б понять сумели.— Кругом такая пустота…Я ничего не вижу…Я не любила вас всегда,Теперь же ненавижу!..— Все это бред. Я вам — не враг.Я друг, поймите, Вилли. —Они ускорили свой шаг,Про тех не говорили.И быстро и молча проходят ониЗаводы, заставы, заборы, мосты…Слилися вдали городские огни,И ветру просторней, и тише дышать…Виднеется вдруг словно вымерший дом —По снам позабытым он сердцу знаком.
12. Посещение
В окне под потолком желтеет липаИ виден золотой отрезок неба.Так тихо, будто вы давно забыты,Иль выздоравливаете в больнице,Иль умерли, и все давно в порядке.Здесь каждая минута протекаетТяжелых, полных шестьдесят секунд.И сердце словно перестало биться,И стены белы, как в монастыре.Когда раздался хриплый скрип ключа,Сидевший у стола не обернулся,А продолжал неистово смотретьНа золотую липу в небе желтом.Вот перед ним какой-то человек.Он в волчьей шапке, с черной бородою,В руках он держит круглый белый хлебИ узкогорлую бутылку с рейнским.— Я навестить пришел вас. Может быть,Не только навестить… — Молчит, ни слова.— Мне все известно. Вы ведь Вильгельм Штуде.У вас есть сестры, Марта и Мария,И друг у вас Эрнест фон Гогендакель…А Джойс Эдит вам не была невестой.— Вот чудеса! Газетные известья!Кто ж этого не знает? Имена!— Ну хорошо. Тогда напомню то,Что не было помещено в газетах:Что вы Эдит совсем не убивали,А взяли на себя вину затем,Чтоб не коснулось подозренье друга.— Зачем нам заново вести все дело?В суде сказалося не мненье судей,А чья-то правда правду оттолкнулаИ мне не позволяла говорить.Теперь мне все равно, как будто чувстваМои исчезли, связки и суставыРаспалися. Одна осталась жаждаДа голод маленький. Вот, я читал,Что дикари живьем съедают бога.Того, кто дорог, тоже можно съесть.
