— Видите ли, все началось с Джеба.

— Ваша ссора с Уиллом?

— Да, потому что Уилл уже был порядком разозлен. Знаете, в те дни, казалось, он был постоянно не в духе. Но в тот вечер, еще до ужина, старый Джардин сказал ему что-то неприятное. Не знаю, о чем шла речь. Может быть, отец обвинил его в том, что он слишком много тратит. Они вечно ссорились из-за денег, потому что Уилл любил тратить деньги, а старый Джардин — копить. В тот вечер Уиллу захотелось выплеснуть злобу, и он сказал, что хочет пройтись, а я должна пойти с ним. Якобы это пойдет мне на пользу. Я думала — ему нужен кто-то, кто стал бы уверять его в собственной правоте, или, напротив, чтобы было на ком выместить злобу. Но когда мы вышли во двор, один из слуг сообщил, что у его любимой лошади в копыте застрял шип и что Джеб пытается его вытащить.

— Значит, вы видели, как это случилось с Джебом?

— Да, видела! Уилл бросился на конюшню чуть ли не бегом, потащив меня за собой, и закричал Джебу — как там дело с лошадью, опасно ли? Джеб вздрогнул, и лошадь встала на дыбы. Взбрыкнула копытами — и Джеб полетел головой прямо на столб.

Фиона закрыла глаза, но картина того страшного происшествия стояла перед ней как наяву.

— И что было потом? — спокойно спросил Керкхилл, и страшное видение исчезло.

С глубоким вздохом Фиона продолжала:

— Уилл пришел в бешенство. Сказал, что Джебу надо было лучше следить за лошадью, нужно было привязать ее покрепче… Я… я приняла сторону Джеба и накричала на Уилла. Он был ужасен в гневе, но мне было страшно за Джеба.

— И были правы, как потом оказалось.

— Да, — грустно подтвердила Фиона. — Мы оба и не подозревали, что Джеб так сильно ударился. Пока мы ругались, кто-то крикнул, что Джеб не двигается и, кажется, не дышит. К тому времени как мы поняли, что Джеб мертв, Уилл был готов винить во всем случившемся исключительно меня.

— Вас?!

— Ну да, конечно. Сказал, что это мои юбки, а вовсе не его суета и крики отвлекли Джеба и напугали лошадь. Тогда я тоже вышла из себя… ах, сэр, не думаю, что вам хочется слышать все остальное.

— Только если сами захотите рассказать.

— Нет. Это была обычная ссора, ничего больше. Но, как чаще всего случалось, наша перебранка переросла в нечто похуже. Уилл сказал, что его люди займутся Джебом, а ему нужно кое-что мне объяснить, и мне придется выслушать все, до последнего слова. Потом он потащил меня на холм, где над рекой бежала тропинка. Тянул за руку и шел чуть не бегом, так что я едва могла устоять на ногах. По правде говоря, сэр, я не помню всего, что он говорил или что говорила я. Но он ударил меня по лицу и, должно быть, продолжал избивать, потому что я помню, как боялась за малыша. Последнее, что я помню, — это как проснулась утром в своей постели.

— И это все?

Кивнув, Фиона вдруг поняла, что ни словом не обмолвилась о том, что мелькнуло в ее уме, прежде чем она вспомнила ужасную смерть Джеба.

— И вы до сих пор не помните, как добрались до спальни?

— Нет, — ответила она. Слова уже дрожали на кончике языка — она была готова признаться, что вряд могла сделать это самостоятельно, но впереди послышались крики.

К ним приближались пятеро всадников, размахивая руками. Она узнала сестру, кузину и Нэн. За ними скакали сэр Хью и Роб Максвелл. Женщины радостно улыбались.

Нэн весело крикнула:

— Стража на стене видела, как вы приближаетесь! Да еще Тони нас предупредил. Поэтому мы сели на лошадей и выехали навстречу, чтобы принять вас как следует!

У Фионы отлегло от сердца. Прежде чем начинать обсуждать с Диконом вопрос о том, кто в ту ночь мог прийти ей на помощь, нужно было тщательно обдумать все последствия ее откровенности.

В Данвити-Холле их ждал самый радушный прием. Во дворе замка звучала музыка менестрелей, а потом из ворот главной башни вышел сэр Джеймс Сейтон с улыбающейся леди Фелиной под руку. По словам Нэн, в труппе менестрелей были не только музыканты, но и танцоры, циркачи и даже актеры.

Керкхилл понимал, что в Данвити-Холле ему нечего надеяться на возможность видеться с Фионой наедине. Другое дело в Спедлинсе, там это удавалось ему не раз. Но здесь многочисленные родственники Фионы, разумеется, не одобрят их встреч с глазу на глаз. Да еще Хью и Робу не терпелось доложить ему последние новости с восточной границы Аннандейла, где участились разбойничьи набеги англичан. От них Керкхилл узнал, что Нортумберленд собирает армию с английской стороны границы.

— Дуглас послал к Арчи, чтобы вскоре соединился с ним и Марчем, — сказал Роб, когда мужчины перешли в комнату возле парадного зала.

— Да, в Селкерке. Поэтому ждать осталось недолго, — добавил Хью. — Мои люди почти в полном составе, как и воины Роба, стоят лагерем в лесах к юго-востоку отсюда, как мы и планировали. Ты наверняка заметил лагерь менестрелей в лесу чуть ниже главных ворот?

Керкхилл кивнул.

— Ваши парни на юго-востоке хорошо скрывают следы своего пребывания. Я не заметил никаких признаков того, что там проезжал большой отряд.

Сэр Джеймс сказал:

— Я уже послал за остальными, Дикон. Они будут здесь завтра к вечеру или днем во вторник. Англичанам не удастся застать нас врасплох.

— Да, это вряд ли, — согласился Керкхилл. Данвити-Холл, выстроенный на вершине холма над крутым изгибом реки Аннан, откуда открывался вид на север и запад, а римская дорога просматривалась на добрую милю к востоку, представлял собой отличный стратегический пункт, так что возможность внезапного нападения можно было исключить. Склоны холма были покрыты лесом, однако все подходы к замку также отлично просматривались с укрепленных стен, да и сами стены отстояли от лесных зарослей, со всех сторон окруженные широкой полосой вырубки. Кроме того, оставались еще сигнальные огни. Они предупредили бы обитателей замка от нападения из других графств, да и из самой Англии тоже.

Юг Дамфрисшира и Галлоуэя защищал Солуэй-Ферт с его изрезанной скалистой береговой линией, где к тому же бурлили предательские, опасные приливы.

Пятеро мужчин пустились в обсуждение планов обороны, в основном соглашаясь с Керкхиллом. Но его мысли в какой-то момент снова обратились к Фионе. А что, если она поделилась тревогами с сестрой и кузиной, рассказала им что-нибудь о возможном участии в смерти Уилла?

Ему пришло в голову, что Фиона, возможно, еще больше тревожится из-за того, что он может рассказать Робу Максвеллу и сэру Хью все, что услышал от нее.