Сюзанн, комично. — О нет же! Это, конечно, не тюрьма!.. Это каторга какая-то!

Оливье, смеясь. — Обжалованию не подлежит: приговор — поцелуй. Привести в исполнение немедленно!

Сюзанн, нежно целуя его. — Пожалуйста… (Ставит покупки на стол.) А что от тебя хотел твой приятель? (Молчание.) А?

Оливье, собирается с силами, чтобы соврать. — Понимаешь ли, Сюзанн…. в общем… я должен сегодня вечером ехать в Париж.

Сюзанн. — Сегодня? В Париж?

Оливье. — Да. Меня просят приехать… для консультации по поводу одного дела…

Сюзанн. — Ну надо же!

Оливье. — Вот что значит выйти замуж за знаменитого полицейского!

Сюзанн. — Ты едешь сегодня вечером?

Оливье. — Да. Так надо. Это очень срочно. Я намекал тебе об этом утром… Увы! Я не могу отказаться!

Сюзанн. — Оливье, поезжай завтра!

Оливье, уклончиво. — Невозможно… Понимаешь, у адвоката остается лишь один день, чтобы подготовить некоторые бумаги. Я должен внимательно все просмотреть сегодня же, даже если мне придется просидеть всю ночь в Полиции, но я завтра же вернусь.

Сюзанн. — Мне ясно только то, что ты меня покидаешь и с какой легкостью! И это с твоей ревнивой натурой! Тоже мне, король тигров!

Оливье. — Так прав я или нет, ревнуя тебя?

Сюзанн. — Ты прав, поскольку это льстит женскому самолюбию — благодарю! И не прав, потому что я — человек серьезный! Увы! В любом случае, возвращайся поскорей!

Оливье. — О! Не пройдет и дня! Самолетом-то…

(Сюзанн заходит в дом, со свертками. Неожиданно, к ужасу Оливье, из-за деревьев появляется Эдуард с записной книжкой в руке. Взбешенный Оливье грубо выталкивает его… Эдуард быстро исчезает. Входит Сюзанн.)

Оливье. — Может быть попросить мадам Робин переночевать здесь у нас?

Сюзанн. — Ну нет уж! Оставь эту женщину в покое. Нам и так с трудом удалось уговорить ее приходить днем для уборки. Терпеть эту старую ворчливую развалину еще и ночью… Благодарю покорно!

Оливье. — Да, но ты будешь здесь совсем одна! Тебе не страшно?

Сюзанн. — Нет, конечно!

Оливье. — Зарядить тебе револьвер?

Сюзанн. — Только не это! Какая безумная идея! Я смертельно боюсь всякого оружия.

Оливье. — Знаешь, Сюзанн, ведь мы расстаемся впервые со дня нашей свадьбы!

Сюзанн. — Верно! Ты будешь мне звонить?

Оливье. — Каждый час.

Сюзанн. — А не поехать ли мне с тобой?

Оливье, живо. — Нет, нет! Там отвратительная погода, в Париже.

Сюзанн. — Ну хорошо.

Оливье. — Послушай, у берега стоит катер. Пользуйся случаем, сделай кружок. Ты же обожаешь плавать часами в открытом море, давай завтра с утра!

Сюзанн. — И почему они нам надоедают, твои коллеги из полиции… Ты ведь в отпуске! Для чего им необходимо твое мнение?

Оливье. — Потому что я — «старый хитрый лис»…

Сюзанн. — Будущий Мегрэ!

Оливье. — Ничего, я им устрою в Париже: наговорю кучу глупостей. Они решат, что я свихнулся… и окончательно оставят меня в покое.

Сюзанн, иронично. — Да уж… И скажи им, что твоя жена очень ревнива и привязывает тебя к ножке кровати… (Смеются. Сюзанн замечает часы и почти визжит от восторга.) Часы из Ниццы! Ты их купил!

Оливье, путаясь в словах. — Их доставили минут 15 назад. Какой-то молодой человек.

Сюзанн. — Как они мне нравятся! Просто чудо!

Оливье. — Не стоит их теребить, они очень хрупкие. (Мешает Сюзанн дотронуться до них.) Здесь не хватает одной стрелки! Я займусь этим чуть позже.

Сюзанн. — Спасибо тебе, Оливье, мне их так хотелось иметь!

Оливье. — Ну так что же ты не настояла тогда, чтобы я их купил?

Сюзанн. — Но ты и так сделал мне слишком много подарков. У меня не было ни гроша, когда мы поженились.

Оливье. — Изволь, пожалуйста, замолчать! Гражданский кодекс гласит: брачный контракт с общностью имущества супругов: все мое принадлежит и тебе!

Сюзанн, тронута. — Я скажу тебе, Оливье, почему мне так приглянулись эти часы. Они напоминают мне те, что были в нашем доме, когда я была маленькой… Я постоянно смотрела на них. Когда мне исполнилось 8 лет, мои родители разошлись. Я осталась с мамой, а часы с папой.

Оливье, с горечью. — Ну вот, ты вновь обрела и часы… и отца!

Сюзанн, сердясь. — Это очень несправедливо, то, что ты сказал! Ни по отношению ко мне, ни по отношению к тебе.

Оливье, обнимает ее. — Прости меня, пожалуйста. Я просто отвратительный пессимист и не верю даже в свое счастье! Я считал себя конченым человеком!

Сюзанн. — Ты полагаешь, что я вышла бы замуж за конченого человека? Ни за что! Мы с тобой одного возраста, уверяю тебя, и стареть будем одновременно.

Оливье, в порыве нежности. — Подумать только — ревновать такого ангела!

Сюзанн. — Вот именно, грубое ты животное! (Берет несколько свертков.) Пойду разложу все это по местам и приму душ!.. Спасибо за часы! (Выходит.)

(Оставшись один, Оливье дает волю терзающей его ревности. Злится, мечется, потом роется в сумке жены. Сюзанн возвращается без предупреждения. Оливье едва успевает принять невинную позу… Она забирает сумку и уходя посылает ему воздушный поцелуй… Застигнутый на месте преступления, Оливье злится… затем подходит к двери, прислушивается. Заглядывает вовнутрь часов и остается доволен. Наконец, выходит на террасу. Открывает и закрывает несколько раз цветной пляжный зонтик: явно подавая кому-то сигнал. Ждет. Шелест листвы. Из глубины сада появляется Эдуард и взбирается на террасу. Мужчины переговариваются вполголоса.)

Оливье. — Спасибо, что вернулись, господин Эдуард.

Эдуард. — Всегда к вашим услугам, дорогой господин. Все спокойно?

Оливье, подходит к дому, прислушивается. — Да… моя жена принимает душ.

Эдуард. — Проверить?