пользуйся словом, пока я не умру, ладно? Ну или пока тебя не соберется сожрать акула, разумеется.

И вот здесь, на камнях, в свете заката, Мау узнал акулье слово.

- Но это же фокус! – воскликнул он.

- Потише! – велел ему Нави, бросая взгляд на берег. – Конечно, фокус. Построить каноэ – фокус. Бросать копьё – тоже фокус. Вся жизнь сплошные фокусы, и у тебя есть единственный шанс изучить их. Я рассказал ещё один. Если он когда-нибудь спасёт тебе жизнь, поймай большую рыбу и брось её первому дельфину, которого встретишь. Если повезёт, это буду я!

А теперь старик со своей кривой ногой стал просто воспоминанием, как и все остальные, кого знал Мау. Всё это так давило на него, что хотелось кричать. Мир опустел.

Он посмотрел на свои руки. Вот в них дубинка. Зачем она нужна? Почему он почувствовал себя лучше, когда сделал её? Потому что он должен выжить. Да! Если он умрёт, Весь Народ исчезнет, словно его и не было. Остров достанется красным крабам и птицам-прадедам. И никого не будет, чтобы рассказать, как здесь когда-то жили люди.

У него над головой захлопали крылья. Птица-прадед села в кудрявую крону травяного дерева. Мау догадался об этом, хотя и не мог разглядеть птицу сквозь путаницу лиан. Птицы-прадеды были очень неловкими, они не столько садились, сколько просто снижали скорость и медленно падали. Она повозилась там, издавая ворчливые крики наб-наб, а потом раздался знакомый звук отрыжки и по земле забарабанил дождь мелких костей.

Дерево затряслось, птица-прадед снова поднялась в воздух. Она вылетела на поляну, заметила Мау, решила повнимательнее изучить его на предмет признаков наступившей смерти, и села на ветку дерева, почти скрытую под сплетением лиан.

Пару секунд мальчик и птица смотрели друг на друга.

Потом ветка сломалась.

Птица-прадед пронзительно вскрикнула и рванулась прочь, ещё прежде, чем обломки гнилого сучка долетели до земли, а затем захлопала крыльями и с воплем оскорблённой гордости исчезла в подлеске. Мау не обратил на неё внимания. Он смотрел на облачко мелкой жёлтой пыли, взлетевшее над упавшей веткой. Это была та самая гнилая пыль, которая получается, когда плесень и термиты выедают древесину изнутри. Самое главное, что ветка была высоко на стволе, вне досягаемости влаги. Пыль напоминала пыльцу. Нет ничего лучше для разведения огня.

Мау подобрал самый большой кусок ветки, заткнул его с двух концов травой и направился вниз по тропе, обратно к побережью.

Свиньи опять паслись на полях, но Мау было некогда гнать их прочь. 'Один стебель тонковьюна быстро порвётся, - размышлял он. – А если сплести вместе пять стеблей, они будут гораздо прочнее. Чистая правда, полезное знание. Да вот беда, я – только один стебель, других нет'.

Он остановился. Для спуска Мау выбрал другую, более крутую тропу в дере… в то место, где была деревня. Здесь тоже прошлась волна. Об этом говорили сломанные деревья и вонь гниющих водорослей. Но на другой стороне рощицы поломанных деревьев он заметил утёс, с которого должен был открываться прекрасный вид на Нижний лес.

Мау аккуратно спрятал в траве клубни и гнилую ветку, а потом сквозь путаницу лиан и ветвей пробрался на край утёса. По этим утёсам очень легко было лазать, хоть вверх, хоть вниз. Мау проделывал такое не раз. Изобилие покрывающих камень вьюнов, ползучих растений и корней, вкупе с клочками почвы и старыми птичьими гнёздами, готовыми дать приют любому принесённому ветром семечку, превращало утёс в некое подобие вертикального луга, украшенного разнообразными цветами. Ну и тонковьюн, конечно, куда же без него. Тонковьюн повсюду растёт. Мау нарезал его стеблей, чтобы сделать удобную перевязь для своей дубинки, бормоча под нос запоздалые благодарности Тонковьюнной Женщине за её прочные волосы.

Потом он осторожно подполз к самому краю утёса и отвёл в сторону пучок орхидей.

Над лесом плыл туман, но Мау разглядел след, оставленный монстром в лесу – белый шрам полмили длиной. Он заканчивался у трёх фиговых деревьев, которые росли в самой высокой части Нижнего леса. Эти деревья были очень велики. Мау хорошо их знал. Их огромные корни выглядели так, словно переплелись с корнями мира. Они могли остановить всё что угодно, однако клубы тумана и густая листва деревьев не давали Мау разглядеть, что же именно было остановлено.

Зато он услышал голос. Голос был очень тихим и доносился снизу. Немного похоже на пение, но лишь совсем немного. Для Мау он звучал примерно так: 'на, на, на'.

Но это явно был человеческий голос. Может, еще один штанишник? Довольно писклявый. Бывают у штанишников штанишницы? А может, привидение. Теперь на острове должно быть полно привидений.

Недавно миновал полдень. Если это привидение, то оно должно быть сейчас очень слабым. Мау теперь был Народ. Ему надлежало что-то предпринять.

Он начал спускаться по утёсу. Это оказалось нетрудно, даже не смотря на то, что он пытался двигаться бесшумно, хотя эффект портили постоянно взлетавшие вокруг него птицы. Мау вздрогнул. Он не умел делать мешочки против привидений. Этим всегда занимались женщины.

Немного-похоже-на-пение продолжалось. Кажется, это и правда привидение. Птицы подняли вокруг Мау такой шум, что любой нормальный человек наверняка прекратил бы петь и пошёл взглянуть, в чём дело.

Его ноги коснулись слоистого камня и древесных корней, из которых состояла почва Нижнего леса, и он начал бесшумно красться между деревьями, с которых непрестанно капала вода.

'На, на, на' – звяк! – 'на, на, на' – звяк!

Звучит, как металл. Мау покрепче сжал в руках дубинку.

…' Да, будет, нам, Твоя, охрана...' – звяк! – 'Помилуй, Боже, наши, души' – звяк! – 'Дозволь без бед дос-стигнуть суши!' – дзынь! – 'Чёрт!'

Мау выглянул из-за ствола гигантского фигового дерева.

Его глазам предстала весьма занимательная картина.

Тут явно что-то потерпело крушение, но оно было неживое. Между стволами деревьев застряло нечто вроде гигантского каноэ. Оно было всё засыпано обломками, и с ним явно стоило познакомиться поближе, но не сейчас. Сквозь большую дыру из каноэ просыпались камни. Но это всё был фон. Гораздо ближе к Мау стояла девушка и с ужасом смотрела на него. Вероятно, девушка. Может, всё-таки привидение – она была очень бледной.

И, к тому же, штанишником. Её штаны были белыми и кружевными, как покрытые перьями ноги птицы-прадеда, но, кроме того, она носила нечто вроде юбки, сейчас подоткнутой за пояс. Её волосы сияли в солнечном свете. Она явно недавно плакала.

А ещё она пыталась выкопать яму в земле чем-то вроде плоского копья с металлическим отблеском на лезвии. Очень глупо, здешняя земля состояла сплошь из корней и булыжников, и кучка откопанных камней рядом с девушкой была совсем маленькой. Поблизости лежало ещё что-то, завёрнутое в ткань. 'Кажется, я снова иду по следам Локачи, - подумал Мау. - Понятно, что это труп. А девушка-привидение была в моих кошмарах'.

Я не один.

Девушка уронила своё плоскоё копьё и быстро подняла что-то другое, тоже железное.

- Я уме… умею им пользоваться! – очень громко крикнула она. – Ещё один шаг, и нажму на курок, клянусь! – металлическая штука дрожала у неё в руках. – Не думай, будто я боюсь! Я не боюсь! Я и раньше тебя убить могла! Просто пожалела, но это не значит, что ты можешь сюда ходить! Скоро за мной приплывёт мой отец!

Голос звучал очень взволнованно. Мау решил, что девушка хочет отдать ему эту железную штуку - судя по тому, как она держала её трясущимися руками, она её очень боялась.

Он потянулся за железкой, девушка вскрикнула и отвернулась, раздался щёлк, с одного конца железки взлетело облачко искр, а из дыры в другом конце медленно выкатился маленький шарик и упал в грязь у ног девушки. Мау со страхом и восхищением увидел, что у неё на ногах какие-то… штуки, вроде чёрных стручков и без пальцев.