поставил или сочинил… И кажутся никчемными смысл, цель, ради чего это вообще делалось людьми на протяжении всей истории человечества. Ведь если другой человек спустя годы навзрыд заплачет или рассмеётся, найдёт ответы на свои вопросы или просто задумается о важном, услышав твою песню, прочитав твою книгу, просмотрев твой фильм, увидев твою картину… значит, и ты оживёшь. Значит, не зря ты жил. Передал людям память о себе и о том времени, в котором приходил в мир. Жизнь меняется, хуже становится, а вот записал, и она уже останется такой, как есть… Возможно ли
– Что такое? – озабоченно спрашивает меня командир. Он уже закончил собираться, похоже, только делает вид, что ещё не готов уходить. А мои тяжкие раздумья наверняка отразились на моём лице. Надо будет учиться одиночеству и следить за собой круглосуточно. Достаточно скоро рядом со мной больше не останется ни единого человека, которому можно будет без оглядки показывать истинное лицо.
– Страх превращает нас или в трусов, или в героев. Штука в том, что мы не узнаем это, пока не испугаемся, – отвечаю ему. – Помнишь, у нас есть только три истинных чувства – голода, любви и страха… Я думаю, не только любовь, но и страх может исцелить от войны. Если мы успеем.
«Бессменно-бессмертные души, не знаю, кто вы и где вы. Знаю лишь только, что вы есть. Где же проделки юности человечества, где всё то, что было у нас? Где же игры с ветрами, беспечные мысли и рыжие поля?»
А потом все горевали, помнишь? А мы смеялись. Такое не забудешь. Слёзы людские, боль, проходящая через солнечное сплетение. Мы были уродцами на потеху и колодцем боли заодно. Как ставили они нас в центр круга, как рыдали у нас на глазах, а мы смеялись, как безумцы, от дикой боли. Наши глаза отливали янтарём, а на руках была чешуя водных тварей, от которых мы произошли. Что эти изверги делали с нами, помнишь?!
Война. И бесконечное количество полуразложившихся тел. Помнишь, как мы ходили через эти поля, как прикладывали ладони к множественной груди этих трупов, вливая силу и поднимая за собой эту армию. Мы забирали их боль и страдания себе, пусть они теперь служат нам.
Бесконечная вонь. Вот когда мы прокляли нашу породу и нюх, дарованный нам. Но всё же шли дальше. Гордый народ, который поработили. Который застали врасплох и задавили числом. Но никогда, никогда нельзя забывать корней. Наши головы не склонялись, и мы шли к воде с этой полуразложившейся армией. Кто-то был без ног и полз на одних руках, на последнем издыхании. Ведь даже мы не могли дать им сил, лишь оживить. Кто-то ещё пытался сопротивляться, сохранив остатки разума, но мы сильнее, и тянули его за собой. Несмотря на смешение людей и других рас, которые во сто крат сильнее, они так и не обрели знаний. И последними носителями остались мы.
Мы шли к последнему источнику воды, взявшись за руки. Только мы могли повести эту армию за собой. И вот вода уже нам по колени, по грудь, выше голов. Мы слишком очеловечились за эти века, приспособляясь к ветру и песку. Мы разучились дышать под водой. И вот наша чешуя блестит сильнее, с неё смыта пыль. И вот загорелись глаза, и ты хочешь уйти, тебе страшно умирать. Но мы умрём за дело, братишка. Мы не дадим им того, что они хотят. У тебя в глазах ужас. У меня боль. Ты тянешь меня наверх, набрать воздуха, я крепко держу тебя за руку и не даю выплыть. Я не отпущу тебя. Да, убью. Я тебя убью, братишка. Они идут за нами и обретут покой только вместе с нашей смертью. Мы будем с тобою рядом в другой жизни, брат. Нам будет жить легче, мы выберем другой мир. Нет, не обещаю. Но мы там встретимся. Там все встречаются. И нам пойти больше некуда, только туда. Ну вот и всё. Я люблю тебя, брат. Мы отравили им последнее озеро, и они умрут за нами. Если, конечно, не найдут, как выбраться из этого мира. Но мы уже не расскажем им, брат.
Ну что, братишка, проживём следующую жизнь ярче?
Ты же помнишь, я знаю…»
Поисковый катер уже в третий раз возвратился через портал обратно, к модернизированному эсминцу. Незамысловатое кольцо с голубым вихрем энергетического потока внутри, окружённое наскоро смонтированными рамными конструкциями, висело на орбите безымянного каменного мира. Того самого, в котором Лана обнаружила следы легендарного разведчика. Все три уже пройденных внепространственных коридора к вожделенной цели не привели. Вот сейчас ещё один из естественных проходов можно было вычёркивать из списка неразведанных. На том конце не оказалось ни центрального перекрёстка, ни даже какой-нибудь разумной цивилизации, ради обнаружения которых и существовала разведка неизученных нитей сотовой сети.
Кристаллы памяти, извлечённые из старых кораблей-ищеек, были частично повреждены, но расшифровка доступных данных свидетельствовала о том, что трое искателей, обнаружив здесь сотовую аномалию, решили сыграть ва-банк. То есть детально разведать все её внепространственные проходы за один раз, без возвращений на кочевую разведбазу. А потому соорудили многочастотный, перенастраиваемый, стационарный джампер на самой планете. По замыслу троих, они должны были поочерёдно совершать прыжки в разные коридоры. Совокупного запаса энергии их джамперов как раз хватало на разведку всех проходов. Но джампер калибровался во время неожиданного нападения, которое совершили на лагерь враждебные биологической жизни формы существования материи. Поэтому узнать, на какую частоту он был настроен в тот момент, когда Лауруз предпринял отчаянную попытку бегства, становилось невозможным. Но кое-что обнадёживало. Бежал он без какого-либо оборудования, а значит, существовал далеко не мизерный шанс, что дорога в «пуп Вселенной» точно обретается где-то на том конце одного из здешних проходов. Где-то же Цэйз сумел обзавестись джампером, чтобы продолжить дальнейший путь?
Разве что древний искатель тоже… при очень большом желании мог открыть в себе способности, позволяющие проходить без помощи машинерии. Но по обстоятельствам его возвращения в подконтрольные Организации области можно было судить, что это не так.
Лана спрашивала себя: вот любопытно, почему так? Если из центрального «пикселя отсчёта», из начала шкалы координат, как гласит легенда, можно шагнуть куда угодно, то в него, «отсюда», почему-то можно попасть не из любой точки, а только из некоторых. По какому принципу отбираются эти точки?..
В общем, оставалось лишь набраться терпения и методично отбрасывать варианты. Вновь и вновь возвращаясь к напарнику, изнемогающему от мучительного ожидания и опасений за жизнь разведчицы.
Поисковик придвинулся к шлюзу под брюхом эсминца и скрылся за сомкнувшимися створками ангара. Спустя минуту диафрагмальная мембрана люка на капитанском мостике с шипением разомкнулась, пропуская в зал уставшую от напряжения Лану, и она наконец-то присоединилась к своему любимому мужчине.
– Ну что там? – без особого энтузиазма спросил Данила. После второго прыжка он признавался жене, что лучше бы ей забирать его с собой, иначе она рискует по возвращении обнаружить хладный труп с разорванным сердцем.
– Дубль пусто. – Лана устало махнула рукой и уронила своё тело в широкое и мягкое кресло второго пилота. – На той стороне нет ни одного коридора, кроме как ведущего обратно сюда, а местные аборигены ещё в пещерках обитают. Скан пространства не дал и намёка на хоть какие-то признаки развитой цивилизации. Там не у кого обзавестись джампером.
– Ну, что же. Отрицательный результат – тоже результат, – попытался немного подбодрить адмирал не то себя, не то жену. – А я, пока ты летала в неизвестность, работал над повышением мощности портала и, главное, навесил на него разводные модули. Так что теперь на ту сторону пойдём вместе, не покидая борта эсминца… Жаль, конечно, что дядюшка Ло не научил тебя всем своим трюкам, – после секундной паузы добавил Данила. – Вот бы, реально, по мирам ходила без всего этого тяжёлого железа… И меня бы могла захватить с собой.
– Эх-х, не будем о гру-у-устном… – Лана протяжно зевнула. Она клевала носом, но, засыпая на ходу, вопреки своей же просьбе, продолжила и продолжала говорить на наболевшую тему: – Основная его цель не в том заключалась, как я понимаю. Он меня должен был прикрывать, отвоевать время, чтобы я успела вырасти и повзрослеть в его тени. Он меня маскировал от прицеливающегося взгляда, огонь на себя вызывал… Пока я живу как обычная, меня и не замечают… Ну вот, довёл он подопечную до совершеннолетия и испарился, чтобы больше не отсвечивать, ведь это за эхом его жизни постоянно
