сквера как раз к нему!

Они без разговоров кинулись в прихожую. Едва не бегом преодолели недальнее расстояние. И остановились в растерянности. Старый маленький дом выглядел до крайности обыденно. За этими окнами в цветочных горшках, за балконами, утопающими в ворохах пестрого белья и поломанных лыж, просто не могло таиться никаких других чудес и тайн, кроме простой человеческой жизни.

– У этого дома такой невинный вид...

– Это как раз самое подозрительное.

– Очень смешно!

Они медленно двинулись вокруг. В крохотном дворе было пусто, только двое детей о чем-то секретничали возле качелей. Растрепанная девчонка лет пяти, раскачиваясь, что-то горячо втолковывала мальчику раза в два ее старше и даже не заметила их появления. Мальчик, ужасно собранный и невозмутимый, был из тех, кто замечает всё и вся. Прическа и одежда у него были в идеальном состоянии, бледное лицо как с плаката, а взгляд, упавший на пришельцев, такой холодный, что Алёна даже поежилась. И почему-то остановила готового уйти Макара, раздосадованного, что «его» дом не оправдал ожиданий. Они сели на лавочку неподалеку от качелей. Пока Макар из чистого упрямства разглядывал окна и подъезд, Алёна напряженно вслушивалась в разговор детей.

Мальчик был облачен в серые брючки с безукоризненными «стрелками» и серую футболку, но вид имел такой, будто на нем накрахмаленная сорочка, застегнутая на все пуговицы. У девочки была расковырянная ссадина на коленке, загорелые плечи и наполовину расплетенные косички. Они совершенно не годились в собеседники – у них просто не было ничего общего. Или было?

– Ты пойми, одному плохо, одному никак нельзя, – втолковывала девочка. – Одному скучно.

– Мы это уже обсуждали, маленькая девочка по имени Даша, – откликнулся мальчик невыносимо культурным голосом. – Это нелогично. Мне не бывает скучно. Зачем ты все время качаешься?

– Так не бывает, чтобы один. Ты еще маленький.

– Я один. Я всегда один, – надменно провозгласил мальчик, и у Алёны внутри зазвенела туго натянутая струна.

– А если тебе грустно? Страшно? Хочется рассказать что-нибудь такое, особенное?

Мальчик пренебрежительно пожал плечами. Судя по его виду, разговор с малявкой не представлял для него ни малейшего интереса. Но он почему-то не уходил, сидел рядом как приклеенный.

– А с кем ты секретики закапываешь? Или мальчишки не делают секретиков? Тогда вышибалы, футбол...

– Я видел футбол, маленькая девочка по имени Даша. Очень глупо и нелогично. Перестань качаться.

– Это потому что ты снаружи смотрел, – заявила растрепа, продолжая раскачиваться. – Надо внутри. Вот попробуй побежать.

– Зачем?

– Чтобы побежать.

– Это глупо.

– Сам ты глупый! – приговорила девочка. – А ну-ка, вставай.

Соскочила с качелей и потащила мальчика за собой.

– Вон дотуда наперегонки!

Алёна привстала, следя за удаляющимися детьми. Девчонка припустила, хлопая сандалиями и бесцеремонно волоча за руку своего унылого оппонента.

– Быстрее, а то обгоню!

Мальчик наддал, и оба скрылись за углом.

– Вертите вы нами, мужчинами! В любом возрасте. Алён, а что мы здесь сидим?

– Мир спасаем. Погоди, Макар.

Из-за противоположного угла дома дети вылетели совсем в другом порядке и настроении. Мальчишка – не оживший плакат, а нормальный, в меру взлохмаченный и расхристанный мальчишка – несся впереди. Большущие глаза сияли на восторженном и в то же время озадаченном лице. Девочка отставала, не особенно огорченная проигрышем.

– Я первый! – провозгласил мальчишка, взлетая на качели. – Я первый, значит, я лучший!

Она хитро улыбнулась:

– Раз ты первый, это значит, что ты не один. Давай покачаю!

– Зачем?

– Затем, что ты выиграл!

Наблюдая за маленькой девочкой, изо всех сил старающейся раскачать большого потерянного мальчика, Алёна безотчетно стиснула переплетенные пальцы. Смутная мысль пыталась достучаться до ее сознания, неуловимое воспоминание, тихий голос издалека.

Мудрая женщина... Ищи мудрую женщину...

Мудрая женщина пяти примерно лет наконец сладила с качелями, и мальчик на них вдруг прочувствовал движение, поймал ритм – и взлетел почти до самого верха. Несколько раз промелькнуло его шалое и беззащитное лицо, а потом качели стали замедляться и совсем остановились.

Великий и непогрешимый Один плакал.

– Алёна, что происходит? Кто эти дети, ты их знаешь?

– Кажется, знаю. И ты тоже.

– Что за...

– Остынь, потерпи немного, – шутливо взмолилась Алёна по врожденной привычке принцесс мучить своих рыцарей. – Лучше нам не вмешиваться. Ты ведь не женщина, а я не мудра!

Мальчик застыл в страшном напряжении, ошеломленный тем небывалым, что творилось с ним. Маленькая девочка по имени Даша, вздохнув совершенно по-взрослому, обхватила его руками.

– Что со мной, Даша? Во мне что-то сломалось?

– По-моему, наоборот, починилось, – возразила она и тяжко задумалась.

Алёна видела, как промелькнули на ее лице сомнение, мучительная внутренняя борьба, отчаяние и решимость. С этой недетской решимостью она заставила мальчика поднять голову и быстро, жарко проговорила:

– Ты больше не будешь один. Это нечестно, неправильно. Я знаешь что сделаю? Я подарю тебе собаку!

И метнулась к подъезду.

– Ты только сиди здесь, слышишь? Жди, никуда не уходи!

За лестничными окнами промелькнул ее силуэт. Макар, следя за ним, поднял взгляд выше и вдруг увидел, что со стороны двора дом тоже увенчан фронтоном, и в этом фронтоне тоже есть круглое окно, только не затянутое бельмом пыльного стекла, а распахнутое настежь. Оно темнело таинственно и приманчиво, как око реки, открывшееся в проруби, и в его прохладную мглу без плеска ныряли голуби. Макар почувствовал, угадал, что там, за оконцем, скрывается чудесная тайна, небывалая тайна, и понял также, что непременно должна она быть веселой. Но не успел еще задуматься о природе этой тайны и заключенной в ней радости, как девочка возникла в дверном проеме и выступила на крыльцо. Она вышагивала торжественно и напряженно, а рядом с ней двигалось, переливалось, взблескивало чешуями в шерсти невероятное существо. Ростом почти с маленькую свою хозяйку, оно напоминало собаку – то больше, то меньше, потому что беспрестанно редактировало детали своего облика, – и передвигалось на четырех вроде бы лапах (а впрочем, черт его знает). У него были влажные черные глаза под дугами серебряной шерсти, большая мечтательная пасть с огромными зубами и застенчивые манеры.

– Мудрая женщина мирит врагов, – в забытьи прошептала Алёна.

Они с Макаром как зачарованные приблизились к качелям. Мальчик лишь скользнул по ним взглядом, шепнул:

– У меня будет собака, – и вновь устремил яркие, промытые слезами глаза на девочку и чудо.

Даша подошла, деловито сунула ему в руки веревочный поводок (она очень старалась быть взрослой, великодушной и не плакать).

– Вот. Он хороший.