Да,

Цзиньлянь взяла цитру и, положив на колени, едва слышно заиграла «Воды реки», желая развеять тоску, потом было прилегла, не раздеваясь, но ей не спалось. Вот и пришлось

Одетою у ширмы прикорнув,

Тоскливо отойти одной ко сну.

Вдруг послышался звон колокольцев под стрехой, и ей почудилось, что стучат в дверь — идет Симэнь. Она велела Чуньмэй поглядеть.

— Вы ослышались, матушка, — говорила Чуньмэй. — Это ветер переметает снег.

Цзиньлянь запела:

Тут замигал светильник. Цзиньлянь хотела было поправить, но Симэнь не появлялся, и у нее пропала охота даже двигаться.

Она продолжала:

Между тем в первую, должно быть, ночную стражу от Ся Лунси воротился Симэнь. Было пасмурно, шел снег с дождем и, оседая на одежду, сразу таял. Симэнь подстегнул коня. Слуга бежал впереди, освещая фонарем путь.

Симэнь прошел не в дальние покои, а прямо к Ли Пинъэр. Она стряхнула с него мокрый снег и помогла снять темный бархатный наперсник с изображением льва, белую шелковую куртку наездника, атласную парадную шапку, соболий башлык и отороченные коричневым мехом черные сапоги. Оставшись в широкой шелковой рубашке, Симэнь сел на кровать и спросил:

— Как сын? Уснул?

— Наигрался и недавно уснул, — ответила Пинъэр.

— Тогда не беспокой, пусть спит.

Инчунь подала чай.

— Рановато вернулся, — заметила Пинъэр.

— Я Ся Лунси коня подарил, вот он меня и угощал, — объяснял Симэнь. — Певцов пригласил. Посидели немного, вижу — снег пошел. Вот домой и поспешил.

— Озяб, небось, в такую-то метель? — спрашивала Пинъэр. — Хочешь, велю вина подогреть.

— Да, пусть подогреет виноградного, — согласился Симэнь. — А то у него самодельное пили — хризантемовую настойку. Пьешь и брезгуешь. Ни вкусу, ни аромату. Только пригубил из вежливости.

Инчунь накрыла стол. Были тут блюда с соленой курятиной, яства, фрукты и овощи. Ли Пинъэр подсела сбоку. Под столом им грела ноги небольшая жаровня.

Они пировали, а покинутая Цзиньлянь сидела на кровати в пустой холодной комнате, прижимая к груди свою цитру. Выгоревший светильник едва-едва мерцал. Ей хотелось спать, но она не ложилась, дремала и время от времени содрогалась от холода. Она все еще ждала Симэня. Потом не выдержала: освобождая волосы, сняла головную сетку, опустила наполовину полог и забралась под одеяло.

Да,

Цзиньлянь позвала Чуньмэй:

— Ступай взгляни еще, не идет ли батюшка. Да быстрей возвращайся!

Чуньмэй вышла.

— Матушка! — немного погодя обратилась она к хозяйке. — Вы думаете, он не пришел? Да он давным-давно дома. У матушки Шестой преспокойно пирует.

Не услышь такого Цзиньлянь, все б шло своим чередом, а тут ее будто ножом по сердцу полоснули.

— Ах он, изменник проклятый! — выругалась она, и у нее градом полились слезы.

Цзиньлянь громче обычного заиграла на цитре и запела: