Ван Шестая осталась дома. Ярко накрашенная и напудренная, она начисто вымыла руки, подстригла ногти и оделась в пестрые праздничные наряды. Вычистив чарки и чашки, приготовив орехи, она заварила густой чай и стала поджидать Симэнь Цина. Прибраться ей помогла старая Фэн.
Симэнь из управы заехал домой переодеться. Прикрыв глаза маской от пыли, он верхом направился к Хань Даого. Его сопровождали Дайань и Циньтун.
Когда Симэнь спешился, старая Фэн пригласила его в дом и предложила присаживаться. Через некоторое время Ван Шестая вывела дочь Айцзе. Симэнь не обратил особого внимания на барышню, зато не спускал глаз с хозяйки. Высокая и стройная, со смуглым, овальным, как тыквенное семечко, лицом, обрамленным локонами, она была в лиловой тафтяной кофте, темной с красной вышивкой атласной безрукавке и бледно-зеленой юбке, из-под которой выглядывали изящные ножки, обутые в остроносые, отделанные золотой бахромой туфельки. На их черном, как вороново крыло, поле тем отчетливее выступали узорные облака.
Да,
Только поглядите:
Чем пристальнее всматривался в нее Симэнь, тем учащенней билось у него сердце, тем больше мутилось в глазах. Он едва сдерживал себя. «Вот, оказывается, какая у Хань Даого жена-красавица, — думал он. — Не удивительно, что к ней приставали молодцы». Он перевел взгляд на ее дочь. Она была тоже хороша собой. «А чем плоха барышня? — мелькнуло у Симэня. — Да и с чего б у матери-красавицы быть дурной дочери?»
Ван Шестая поклонилась Симэню и велела Айцзе представиться гостю. Та порхнула в сторону Симэня. Концы ее расшитого пояса развевались, словно цветущая ветка, колеблемая легким ветерком, склонилась она в земном поклоне и отошла в сторону. Старая Фэн поспешно подала чай. Ван Шестая взяла у нее чашку, тщательно обтерла ее и велела поднести Симэню, который тем временем оглядывал барышню с головы до ног.
Черные, как тучи, локоны красовались у нее на висках. Нельзя было без волнения смотреть на ее напудренное личико и подведенные брови. Она походила на одинокий цветок, нежный и прекрасный. Прелестное создание, она вся благоухала ароматом.
Симэнь велел Дайаню достать два парчовых платка, четыре золотых кольца и двадцать лянов серебром, а старой Фэн положить их на чайный поднос. Ван поспешно надела дочке золотое кольцо. Та, обернувшись к Симэню, поклонилась в знак благодарности и удалилась.
— На этих днях придется взять барышню ко мне в дом, — начал Симэнь, обращаясь к Ван. — Надо будет наряды пошить. А это серебро пусть пойдет на туфли и бинты.
Ван земным поклоном поблагодарила Симэня.
— Вы нас и так одели с головы до ног, батюшка, — говорила она. — А теперь вам из-за дочки столько хлопот. Вы нас с мужем так облагодетельствовали, что нам по гроб не расплатиться. Не знаю, как и благодарить вас за такие щедрые дары.
— А хозяина нет? — спросил Симэнь.
— Мы с ним утром совет держали, — отвечала Ван. — Он сейчас в лавке. Я его завтра же утром к вам отправлю. Пусть поблагодарит как полагается.
Ван Шестая оказалась на язык бойкой. Она то и дело называла Симэня батюшкой, чем он был весьма тронут.
— Передай мужу, что я сказал, — проговорил он перед уходом. — Я пойду.
— Посидели бы еще немножко, батюшка.
— Нет, не могу. Симэнь направился прямо домой и рассказал обо всем Юэнян.
— Вот видишь, нити брачных уз, оказывается, связывают нареченных судьбою и за тысячи ли, — заметила Юэнян. — Если дочь Ханя так хороша, стало быть, не напрасно хлопотали.
— Завтра же надо будет взять барышню в дом, — заявил Симэнь. — Пусть у нас поживет, пока не сошьют наряды. А на головные украшения надо сейчас же лянов десять мастерам отнести.
— Разумеется, и чем скорее — тем лучше, — поддержала хозяйка. — Хорошо бы, отец сам направил ее в столицу. Надеюсь, своих людей посылать не придется?
— А поедет Хань, значит, лавку закрыть придется? — вслух размышлял Симэнь. — Ну да ладно. А все-таки Лайбао пусть тоже поедет. Он, кстати, узнает, в целости ли доставил гонец мои подарки высокому зятю Чжаю.
Однако хватит болтать.
Дня через два Симэнь послал за барышней слугу. Ван купила подарки и сама проводила дочь.
— Примите, сударыня, эти скромные знаки внимания, — обратилась она с поклоном к Юэнян и остальным женам хозяина. — Мы с мужем не в силах выразить благодарность батюшке с матушкой и всем вам, сударыни, за честь, какую вы оказали моей дочери, и прошу простить за причиненное беспокойство.
Ее сначала угостили чаем в покоях Юэнян, а потом приняли в большой гостиной. Вместе с Юэнян были Цзяоэр, Юйлоу, Цзиньлянь и Пинъэр.
Симэнь приобрел для барышни кусок красного и кусок зеленого шаньсийского шелка, а также тафты и тонкого шелка на нижнее белье и позвал портного Чжао сшить ей тканые золотом парчовые одежды, в первую очередь красное с цветными узорами атласное платье. Ван Шестая успокоила дочь и к вечеру ушла домой. Симэнь потом закупил для невесты крапленые золотом сундуки и корзины, туалетные коробочки и зеркало, шкатулки, медные тазы, цинковые ведра и другие необходимые вещи, на что ушел не один день.
Когда все приготовления закончились, в столицу было отправлено письмо с уведомлением, что невеста выезжает в девятой луне десятого дня.
Симэнь взял из управы четверых гонцов и двоих вооруженных луками и стрелами солдат, а Лайбао и Хань Даого наняли четверку лошадей. Сопровождаемые охраной экипажи и теплый паланкин двинулись в Восточную столицу, но не о том пойдет речь.
Оставшись одна в осиротевшем доме, Ван Шестая проплакала дня три. Как-то у Симэня выпало свободное время, и он решил заглянуть на Львиную. Старая Фэн угостила его чаем, а он поднес ей лян серебром.
— Это тебе на обновку за хлопоты с дочерью Ханя.
Благодарная старуха отвесила земной поклон.
— А к ней не заходила? — поинтересовался Симэнь.
— Как не заходить! — воскликнула старуха. — Дня не пропускала.
С ней время коротаем, как с дочкой рассталась, и дом-то опустел. Дочь ведь ей опорой и поддержкой была, друг от дружки ни на шаг. Сколько дней она плакала, только вот немножко в себя приходить начала. Досталось, говорит, батюшке с дочкой моей забот. Обо мне все беспокоится. Отблагодарил ли тебя, спрашивает, батюшка. Занят, отвечаю, батюшка, не смею беспокоить. Сколько, говорю, даст, на том и спасибо. Она мне тоже посулила. Вот приедет, говорит, сам, щедро наградит.
— Да, он не с пустыми руками воротится, — подтвердил Симэнь и, убедившись, что никого нет, зашептал старухе на ухо: — Когда к ней пойдешь, намекни при случае: я, мол, не прочь бы ее навестить. Интересно, что она скажет. Может, согласится. А я зайду, узнаю, ладно?
