— Премного благодарен… Да вот Петр Васильевич рассказывал мне, что есть у вас необыкновенный проводник — гольд здешний. Не дозволите ли вы мне его услугами воспользоваться? Право, кажется мне, что, найди я человека, который знает здешние места, соболя потекли бы ко мне сотнями. А то мы часто теряемся в сношениях со здешними туземцами. Как без языка.

— Да, этот гольд Удога знает немного по-русски. На ваше счастье, он остается лоцманом при сорок пятой барже, так вы сможете воспользоваться его услугами.

— Вот и отлично! Пока баржа будет починяться, мы вокруг поездим с ним.

— Обойдитесь с ним ласково. Эти люди для нас с вами, Петр Алексеевич, неоценимые помощники!

— Непременно, Николай Николаевич. С превеликой благодарностью.

— Только каждый раз, — заметил Казакевич, с которым Кузнецов, видимо, уже переговорил предварительно, — когда пойдете в лодке или отстанете от баркаса, извещайте капитана Матохина, чтобы он знал. Вы тоже в экспедиции, и мы отвечаем за вас.

Муравьев уже знал, что и у Кузнецова, и у другого торговца, который шел при сплаве с двумя своими баркасами, за последние дни, как говорится, глаза разбежались. Пошли места соболиные, леса на берегах. Купцы, кажется, готовы всех снабдить тут товарами. Правда, товар у них добрый. Петр Васильевич сам проверял, чтобы не было взято ни завали, ни гнили.

— Что ж, благодетельствуйте местное население. Наша подмога будет. Не надо ли еще вам особой охраны?

— Что вы, Николай Николаевич. У меня ведь молодцы, у всех ружья, пистолеты. Да и баржа с солдатами рядом будет.

Купец уехал на лодке к себе домой, в магазин. Сычевский приказал доставить Удогу к губернатору.

— Я даю тебе важное поручение, — сказал гольду Муравьев. — Одна из наших барж получила пробоину и чуть не затонула. Мы ждать не можем. А баржа отстанет, пока не будет исправлена. Сможешь ли ты постараться для меня и в безопасности провести эту баржу вниз по реке и догнать нас как можно скорее?

— Да, — ответил Удога.

— Собирайся, и с богом!

Удога объяснил, что Амур тут разбивается между островов на рукава и что он знает короткий путь и быстро проведет по нему баржу. Оказалось, что Кузнецов уже познакомился с Удогой.

На другой день погода хмурилась. Стало холоднее. Местность снова изменилась. Хребты, подернутые туманом, все выше поднимались над левым поемным берегом. Подъезжали гольды на лодках. Некоторые из них знали русские слова.

— Хороший признак, — заметил губернатор.

К обеду почти весь штаб в сборе у генерала.

— А где же Александр Степанович и Софья Климентьевна? Я их давно не вижу!

— Александр Степанович и Софья Климентьевна приглашены и будут, — отвечал Казакевич.

— Хотя бы супругу отпускал! — воскликнул вертлявый маленький и смуглый Бибиков.

— Кизи близко, господа! — уверенно говорил Казакевич.

В салоне губернатор рассматривал карту.

— А где же устье Горюна? — спрашивал его Бибиков.

— Видимо, мы прошли его за островами! — сказал Казакевич.

— Ваш гольд что-то путает, ваше превосходительство, — говорил Бибиков.

— У меня проводники казаки, так один из них подтверждает, что не только устье Горюна, но даже Мылки не прошли. Он бывал тут. Уверяет, что озер Кизи много, — заметил губернатор.

— Но каков Невельской! — говорил Бибиков. — Даже не потрудился офицера выслать навстречу. Подходим к Кизи, а он хотя бы озаботился встретить нас.

— Неужели европейские карты неверны? — раздавались голоса.

Река топила не только луговины на островах, но и возвышенности, на которых местами виднелся черный хвойный лес. Несло множество кустов и деревьев по воде. К губернаторской барже подошел пароход. На кожухах его колес стояли матросы с шестами, отталкивали плывущие деревья, которые могли изломать лопасти.

На капитанском мостике — невысокий офицер. Рядом — молодая темно-русая смуглая дама, тонкая и стройная, в клеенчатом плаще.

Это капитан парохода Александр Степанович Сгибнев и его супруга Софья Климентьевна, первая русская женщина, совершающая путешествие по Амуру.

Сгибневы спустились на палубу и перешли на баржу.

— Редкие гости! Милости просим! — встретил их Муравьев.

— Ах, Александр Степанович! Если вы презираете штабных, то могли бы Софью Климентьевну отпускать для украшения нашего общества! — воскликнул Бибиков.

— Нам некогда! — любезно ответила Сгибнева.

Подали закуску… Обед начался.

Сгибнев рассказывал, как трудно производить сегодня промеры. Подошел дежурный офицер и доложил, что впереди видны два судна, видимо маньчжурские.

— Ну вот, господа, а нам доказывают, что маньчжуры не спускаются в низовья и тут никакого влияния не существует, — раздались голоса, когда губернатор вышел со свитой на палубу.

— Но что-то оснастка не маньчжурская, — заметил Казакевич.

Офицеры стали смотреть в трубы.

— Господа! Да это наши суда! — вдруг воскликнул Петр Васильевич. — Это же сорок пятая, которая вчера отстала. И магазин Петра Алексеевича.

— Довольно странно, — заметил Сычевский. — Как они могли очутиться впереди, когда вчера еще сорок пятая отстала и ей посылали людей на помощь.

— А ну, — заявил Муравьев, — Александр Степанович, прикажите, чтобы «Аргунь» взяла нас.

Шлепая плицами по воде, пароход развернулся и взял на буксир генеральскую баржу. Пароход прибавил ходу и пошел к судам, черневшим у дальнего конца острова.

— Эй, на барже! — крикнул в рупор капитан.

— Николай Николаевич! Петр Васильевич! — появился на корме высокий Кузнецов. Рядом с ним капитан Махотин и казачий урядник.

— На барже все благополучно, больных нет, — прокричал в рупор усатый капитан. — Пробоина заделана, груз спасен.

— Вот видите, как мы вас перегнали! — весело говорил Кузнецов и сошел по веревочному трапу в лодку. Вскоре он поднялся на палубу генеральского баркаса.

— Недаром, недаром, господа, взяли мы с собой гольда, — говорил довольный купец. — Он нашел краткий путь между островов.

Подул ветер. Баркас начало раскачивать, как на море. Слуги пытались разлить суп, но он расплескался по скатерти и по мундирам штабных офицеров. Вдруг ветер яростно засвистел в снастях. Все выскочили из-за стола. Казаки забегали по палубе, и Алешка Бердышов, не стесняясь присутствия губернатора со свитой, яростно ругался. Сгибнев, ловко перепрыгнув на пароход, дал полный вперед, держа баркас генерала на буксире.

Новый шквал налетел со страшной силой. Канат лопнул, и генеральский баркас понесло. На глазах у губернатора несколько барж выбросило на огромную отмель. Ближняя из них легла так, что палуба ее составляла с отмелью угол в сорок пять градусов.

«Боже, какой ужас! Это настоящее бедствие!» — подумал Муравьев, стараясь сохранить спокойствие.

— Куда ты, куда ты, распроязвило бы тебя в душу… — кричал Бердышов на товарищей.

Глаза у него горели, как у коршуна. Он сам схватил рулевое колесо. Казаки по приказанию Казакевича сели за огромные весла и стали налегать на них. Все офицеры помогали подымать парус. Баржа пошла против ветра, галсами, но ее било на волнах так, что вся посуда полетела со стола в салоне и повар, как