– Все, конец… – Рикен протянул руку и закрыл единственный, погасший теперь глаз.
– Что-нибудь понимаешь? – Тадин неуверенно пошевелил рукой.
Корчмарь кивнул.
– Висельниц… висельница… Да, есть что-то такое. Разные вещи приходится порой за стойкой слышать, – задумчиво проговорил он и внезапно оживился. – Надо проверить на Холме Висельников!
– Рида?
– Именно, пошли туда кого-нибудь.
– Да, сейчас… – Тадин дотронулся до лба, словно отгоняя дурные мысли. – Эй, четверо ко мне!
– Господин, нести?
– Уже не надо. Оставьте здесь, на обочине. – Рикен даже не посмотрел на спрашивавшего.
Больше никто не произнес ни слова до появления судей. Пришли все трое – спокойный, как всегда, Тарес, надменный Марон и потрясенный вспотевший Молино. Они молча выслушали Тадина и корчмаря.
– «Невинность пострадавшая, ненависти полная, противный природе может плод родить…» – произнес вполголоса Тарес.
– Что это?! Что за бред ты несешь?! – яростно прошипел Марон. – С ума сошел?
– Это старый текст обо всем сверхъестественном, «Закон Онно». Читал? Нет… Так я и думал. Короче говоря: мы вынесли несправедливый приговор! Отправили в петлю невиновную.
– А с чего ты взял, что это она? Где доказательства?!
– Доказательства? О, сейчас узнаем. Я вижу, уже возвращаются стражники, которых послал уважаемый Тадин…
Солдаты подбежали запыхавшись, явно взволнованные. Видно было, что они мчались сломя голову по крайней мере всю обратную дорогу.
– Нет там трупа, нет! – крикнул, задыхаясь, один из них.
– И тряпки рваные на земле! – добавил второй.
Молчавший до сих пор Молино посинел, пошевелил губами, словно рыба; казалось, сейчас его хватит удар.
– Смотри, господин! – Стражник протянул в сторону Тареса руку, в которой держал веревку, так, чтобы ее оба конца были рядом. Контраст между одним – ровно отрезанным острием стилета – и другим – растрепанным и липким от слизи – был весьма красноречив.
– Перегрызена, – пояснил он, хотя это было ясно и так.
Тарес молча повернулся и быстро зашагал в сторону города. Двое остальных судей тут же поспешили следом.
– И что теперь?! – взорвался Марон.
– Она будет мстить, – ответил Тарес с каким-то нечеловеческим спокойствием. – Мефину она отплатила столь же быстрой смертью, как и та, что он причинил ей. Он, наверное, даже не почувствовал, когда она прыгнула ему на спину…
– А тот парень? – Цинизм Тареса заставил Марона рассуждать логично.
– Случайность, просто подвернулся.
– Это из-за вас!!! Все из-за вас! Вы меня заставили! А я знал! Я чувствовал, что это не она! Это вы мне приказали подписать тот приговор! Вы!!! – истерически взвыл Молино.
Тарес прыгнул к нему, схватил за камзол и со всей силы встряхнул.
– Опомнись, ты… Что ж ты, думал, можно нашу неуверенность перед толпой показывать?! Впрочем, закон пока есть закон, и если я и Марон были уверены в ее вине, то и ты, как третий, с нами должен согласиться! Да или нет?
– Да, но…
– Свое «но» можешь ей высказать, если она захочет тебя теперь слушать.
– Погодите-ка… – проговорил Молино, – надо бы побыстрее известие разослать и истребителей вызвать. Ага! И господину Декело обо всем сообщить. А потом…
– Да, только кроме этого есть еще справедливость… – тихо, как бы про себя, сказал Тарес.
Известие с помощью Гамбо молниеносно облетело город. Смесь страха, любопытства и сочувствия Риде, словно туман, заполнила улицы и дома и сменилась полным напряжения ожиданием.
Снова был полдень.
Ах, Рида! Неуловимый, беззвучный и вместе с тем оглушительный крик волнами пронизывал его разум, удерживая его на грани безумия. Пронзительная боль. Когда она уходила, после нее оставалась черная пустота, а когда возвращалась, то, хотя не имела облика, была хуже, чем прикосновение раскаленного железа. Порой, доведенный до безумия, он хватался за голову, словно стремясь разорвать себе череп, вытащить мозг и выдавить из него это дикое страдание. Ему хотелось выть, метаться, биться головой о стену, но вместо этого он брал кружку и выпивал очередную порцию водки. Ничего невозможно было определить, назвать или объяснить, лишь безнадежность и чувство необратимости существовали здесь, в этой мрачной бездне, в которую он непрерывно падал. Новые глотки жгучей жидкости не облегчали мучений, пока наконец большой и тяжелый молот не обрушился и не раздавил все чувства и мысли…
Потом снова все начиналось сначала и повторялось, словно карусель. Время и место перестали иметь хоть какое-то значение. Действительность улетучилась, и в конце концов в залитом алкоголем мозгу не осталось ни единой мысли. Он заснул.
– Мино, может, молока хочешь? Есть кислое. – Неожиданно он увидел над собой толстощекую физиономию корчмаря Хето.
Удивленный спокойствием и тишиной, наступившими в его душе, он медленно, будто боясь их нарушить, взял кружку и выпил. Вкуса он, казалось, не почувствовал, но по крайней мере исчезла жажда.
– Во имя Рэха! – сказал Хето, забирая кружку. – В жизни не видел, чтобы кто-то так надирался… Я уже дважды проверял, жив ли ты еще!
Обрадованный и вместе с тем удивленный неожиданно пришедшим облегчением, Мино выпрямился и оперся спиной о стену.
– Как долго это продолжалось?.. – осторожно спросил он.
– Три дня… – ответил Хето и, видя ошеломленное лицо собеседника, поспешно добавил: – Ну, может быть, без нескольких часов… Ты пришел сюда сразу же, как только закончился суд.
– А деньги? – Он поспешно сменил тему.
Корчмарь обернулся и бросил взгляд на висевшую над стойкой доску.
– Пока что я тебе немного должен. В конце концов, не так-то легко пропить семь золотых…
– Тогда налей.
– Успокойся, Мино! Лучше съешь что-нибудь.
– Отстань, Хето! Не твое дело! – рявкнул он.
– Почему бы и нет, но раз уж ты такой крепкий, то лучше возьми себя в руки! Но, но… ты ведь ничего не знаешь!
– А что я должен знать? – сварливо бросил он.
– Мефин и его помощник мертвы, – Большие кулаки Мино сжались, аж затрещали пальцы.
– Как это?
– После работы они пошли выпить за город, к Рикену. Ну, знаешь, раньше они всегда ко мне приходили, но сейчас Мефин предпочел тебе на глаза не попадаться…
– И был прав! – процедил сквозь зубы Мино.
– Ну вот именно, потому они и пошли туда. А ушли где-то посреди ночи.
– Зачем? Ведь ворота закрыты!
– А я откуда знаю? – неожиданно разозлился Хето. – Видимо, были у них какие-те делишки… Мне-то какое дело! А утром…
И последовал рассказ, во время которого глаза Мино открывались все шире и шире.
– Значит, она жива… – прошептал он, когда Хето замолчал.
– Кто жив? – не понял корчмарь.
– Рида, Рида жива! – воскликнул он и начал ходить по комнате.
