прочь. Когда его догнал Бронстайн, вход в штольни находился уже на приличном расстоянии за ними.
Они вместе внесли Анне в кабину пилота бура.
— Это было словно удар током.
Анне сидела выпрямившись в кресле пилота. Уже на обратном пути к буровой машине она преодолевала приступ слабости. У нее трещала голова, и она чувствовала, что осязание кожей на кончиках пальцев было сильно активировано, но ее мысли работали четко; ничто не предвещало нервный шок.
— За входом штольня резко сворачивает налево. Я едва ли могла что-то рассмотреть, но у меня было такое ощущение, что она через несколько метров расширяется как пузырь; наверное там находится второй, более маленький свод. Удар настиг меня, когда я попыталась посмотреть за изгиб.
— А детектор излучения?
У Бронстайн нервозно дрогнули ресницы. Ужас, кажется, охватил его сильнее, чем саму Анне.
— Абсолютно ничего. Ни оптический ни акустический индикатор не отреагировал.
— Во всяком случае мы, кажется, локализировали источник опасности.
Далберг кивнул, соглашаясь. «В первый раз я, правда, находился не
Бронстайн поднялся.
— Весь нижний участок свода с настоящего момента табу… Далберг, Вы сопроводите Анне до «Пацифики». Веккер должен спуститься и помочь мне закрепить трос на носу бура. Лучше мы проведем сразу акцию спасения.
Анне лежала на кровати в своей каюте. Бронстайн, чтобы предотвратить все возможные последствия, настоял на том, чтобы она сначала прилегла на пару часов, прежде чем она снова приступит к работе.
После спасения буровой машины и после короткого посещения Бронстайном и Веккером взрывных скважин номер два, три и четыре комендант собрал рабочее совещание и, тоном, который не терпел противоречия, сообщил, что он считает самой первоочередной задачей всей команды, во-первых, установить радиосвязь с Землей и, во-вторых, провести контрольный осмотр космического корабля. Возможно, он преследовал цель прекратить совсем работы на равнине на всю лунную ночь, потому что они казались ему слишком опасными. С задумчивым, почти замкнутым выражением лица он вернулся с взрывных скважин, с оборванными запальными шнурами в руке.
Анне охотно подчинилась его указанию лечь спать. Не потому, что она устала. Совсем напротив, она была полна энергии. Ее преследовала идея, и ей был необходим покой, чтобы подумать.
Реконструкция в своде была успешно завершена, «источник излучения» локализирован. Так, по крайней мере казалось, и все, за исключением самой Анне, верили в это. Они верили в это и были очень довольны результатом исследований. Разумеется, у них был повод, чтобы быть довольными. Далберг больше не сомневался: он был здоров как бык, нервный коллапс не имел ничего общего с психическим здоровьем, а был однозначно вызван внешним воздействием. Веккер тоже почувствовал облегчение: Это правда, не было доказано, но все-таки было возможно, что катастрофа буровой машины каким-то образом была связана с излучающей субстанцией. Вестинг обратил внимание на эту возможность. Например, возможно было то, что и буровой мусор, который пропускался сквозь корпус машины, тоже содержит определенные следы той субстанции. Возможно минимума излучения хватило для того, чтобы нарушить работу чувствительных измерительных приборов? У Бронстайн, напротив, были причины быть довольным результатом реконструкции, потому что главный источник опасности был локализован и тем самым стал поддаваться расчетам. Он мог учесть их при планировании и организации дальнейшей исследовательской работы.
Но она, Анне, попала в переплет! По всей видимости ее гипотеза подтвердилась. Товарищи даже были убеждены в этом и не скупились на слова признания. Глупо было только то, что она сама больше не верила в то, что гипотеза действительно подтвердилась. Она не могла поверить в это. Ее соприкосновение с «источником излучения» активировало осязание кожей сильнее, чем прежде, так сильно, что ей пришлось одеть на руки тонкие кожаные перчатки, чтобы не сбивать себя постоянно с толку.
Если «излучение» было причиной этой активности, оно не могло быть локализовано в штольнях, тогда она должно было присутствовать в определенной степени и на равнине, присутствовать рядом с «Пацификой», ведь приступы активности начали уже спустя пару часов после посадки на спутник Сатурна. Не было ало ли вездесущей, невидимой угрозы?
Анне не решалась произнести эти мысли вслух. Последние дни принесли волнения более чем достаточно. К чему ей дополнительно нагружать товарищей гипотезой, которая могла основываться на заблуждении.
Но она видела возможность проверить гипотезу.
Ее осязание, очевидно, действовало как чувствительный индикатор. Прежде она воспринимала зуд в кончиках пальцев и размытые оптические впечатления как помеху и пыталась подавить их. Если теперь она пойдет по обратному пути? В принципе она была в состоянии пробудить рудимент в любое время глубокой концентрацией. Если она таким образом активирует его и добровольно подвергнет себя «облучению», если она использует его в качестве «приемника» и с его помощью систематически попытается проследить «источники излучения»?
То, что такое предприятие таило в себе опасности, она уже почувствовала на собственной шкуре. Глубокая концентрация с целью повысить чувствительность, обострение чувств далеко за нормальные пределы могло повлечь за собой нервозные состояния беспокойства; граница между чувствительностью высокой степени и истерией была нечеткой. Слишком большой шаг вперед…
Была ли она вправе учитывать риск?
Анне повернулась на живот и положила голову на ладони. Допустим, что ее гипотеза подтверждалась, был фактор — излучение или другой феномен —, который действовал на психику. В том, что она воспринимала его яснее, чем спутники, не было ничего необычного — и на солнечную активность, колебания магнитных полей и резкие изменения атмосферного давления люди реагировали по-разному: жаловались на расстройство сна, становились раздражительными или летаргичными; другие вообще их не воспринимали. Возможно было, что фактор X оставался без негативных последствий до тех пор, пока его интенсивность не превысит определенный пороговый уровень. Но было возможно также, что оно вызовет крошечные изменения в организме, которые в сумме вдруг перерастут в новое качество и поставят на колени даже выносливые натуры.
Эта возможность необходимо было учесть, и она, Анне, была единственной, кто мог своевременно проследить фактор X, и доказать его существование также за пределами штольни. Если он существовал, тогда необходимо было как можно быстрее сменить местоположение экспедиции на другое место.
Анне решила отважиться на эксперимент. Сначала первый шаг: повышение чувствительности до границы выносимого. Если он удастся, она доверится Бронстайну и под его присмотром отправится на равнину, на поиски таинственного X.
Она взяла лист бумаги, написала на нем, что она намеревалась сделать, то, что было необходимо предпринять, если ей понадобится помощь, и положила его на самом видном для своих товарищей, на свой рабочий стол. Она проверяюще осмотрелась в каюте. Ничто не могло отвлечь ее, ей ничего не должно было помешать. Она задернула занавеску на иллюминатор, позаботилась о приятном освещении и выключила динамик и монитор, которые связывали ее с мостиком.
Анне разделась, облачилась в махровый халат и легла на кровать. Она вытянула ноги и руки, расслабив их; ладони коснулись бедер. Перчатки она снимет потом.
Сначала было нужно вызвать состояние психической и, прежде всего, душевной пассивности. Это было нелегкой задачей. Мышление противилось бездействию. Если оно не было направлено на цель, то начинало спонтанно сновать туда-сюда, затрагивая то ту, то другую проблему, разветвлялось и растекалось мыслью по древу. Анне закрыла глаза и ощупала руками халат. Большие пальцы соприкоснулись в области пупка, кончики пальцев лежали на причинном месте. Постепенно и совершенно непринужденно ее внимание переключилось на мягкое поднятие и опускание живота.
Руки воспринимали сердечный ритм. Он растекался через локоть дальше в плечи, возвращался
